В Восточной Сирии в 1865–1866 гг. были расселены 13 648 чеченцев, которым надлежало отражать набеги бедуинов и курдов. К 1880 году в результате боевых действий и болезней численность чеченцев сократилась более чем в два раза — к 1880 году в окрестностях Рас-эль-Айна их осталось около 5000. Это были первые военные линии из северокавказских переселенцев. Путешественник Д.Тейлор писал, что по распоряжению местных властей для защиты чеченцев у истоков реки Хабур были сооружены укрепления и казармы на 1 тыс. человек.

Казалось бы, что после того как переселенцы обосновались на новом месте, жизнь должна была нормализоваться, однако положение и там не улучшилось. Участки, выделенные администрацией, были в большинстве своём пустынными и малопригодными для земледелия. Власть не оказала реальной помощи для устройства беженцев. «…Хотя правительство, — пишет П.Петкович, — и отводит этим переселенцам пустопорожние земли, но не имеет средств, чтобы снабдить их рабочим скотом, земледельческими орудиями и зерном, необходимым для посева и их пропитания»[1394]. Не смотря на малую пригодность земель, переселенцам удавалось их культивировать, и, в конечном счёте, благодаря применению традиционной агротехники они давали урожаи более высокие, чем поля местного населения. Многие поселенцы Сирии предпочитали переезжать в города Трансиордании, Палестины, Ливана, где легче было найти работу[1395].

Параллельно эмиграции с Кавказа шёл процесс иммиграции на Кавказ христиан из Османской империи и славян из центральных регионов России, поддерживаемый правительством. По журналу, утверждённому императором 27 февраля 1862 года, всем желающим христианам из Азиатской Турции, неславянского происхождения, разрешалось переселиться на Кавказ. Турецким грекам и армянам даровалась шести летняя льгота от воинского постоя, восьмилетняя — от платежа податей и повинностей. Они также освобождались от денежных натуральных и рекрутских повинностей, а каждый мужчина наделялся 15 десятинами земли. Российская государственность обрела для себя прекрасную опору в лице христианского и полухристианского населения Кавказа в дальнейшей христианизации Кавказа и внедрении своих структур и порядков, чуждых мусульманскому населению[1396].

Правительство России не замедлило воспользоваться эмиграцией горцев, чтобы ещё больше «разбавить» местное население, создать выгодный для себя этно-демографический баланс. Регионы совместного проживания христиан и мусульман становились теми контактными зонами, которые объективно способствовали процессу взаимной адаптации. Они естественным образом «скрещивали» славянскую и кавказскую культуру в некий цивилизационный симбиоз. В XIX веке всё более полиэтничным становилось и население казачьих станиц. Так, по данным 1900 года в станице Наурской жили калмыки, армяне, грузины, поляки, чеченцы, евреи, лезгины и даже турки. В религиозном плане они делились на православных, старообрядцев, католиков, ламаистов, армяно-григориан, мусульман и иудеев[1397].