Проблема земельного дефицита становилась всё более острой. Часть наиболее плодородных земель теперь отводилась для специального колонизационного фонда, где запрещалось размещать переселившихся на равнины горцам[1398]. В процессе лихорадочного освоения империей Кавказа земельный вопрос действительно становился актуальным, особенно по мере быстрого роста численности переселенцев из внутренних губерний России. К началу 80-х гг. их количество перевалило за 700 000. Царское правительство было заинтересовано в широкой колонизации Кавказа русским и украинским населением. Перманентный поток переселенцев, как организованный сверху, так и стихийный, должен был создать надёжную опору империи в наместничестве. Немаловажную роль играл и этнопсихологический фактор: местное население постепенно привыкало к соседству русских поселенцев, что неизбежно создавало более благоприятный социально-демографический фон для усвоения идей гражданственности, то есть законопослушания и лояльности к устоям российской государственности. Всё это нивелировало в дальнейшем специфически несовместимые особенности соседствующих этнических групп, вело к определённой ассимиляции. Данный процесс шёл вначале на бытовом, житейском уровне, а затем и в сфере общественного сознания и отождествления себя с народами всей империи[1399].

Турецкие эмиссары распространяли на Кавказе слухи, что по соглашению императора с султаном разрешено переселение христиан из Турции в Россию, а мусульман в Турцию, что также ускоряло процесс миграций[1400]. До 1859 года массовой эмиграции в Турцию среди горцев Северо — Восточного Кавказа не было, отправлялись только отдельные семьи для паломничества в Мекку и Медину, причём для каждого случая необходимо было иметь особое разрешение[1401]. Сначала паломникам выдавались отпускные билеты сроком на один год, потом — на шесть месяцев и, наконец в 1861 году последовало распоряжение отпускать туземцев на переселение в Турцию без препятствий. До наступления 1861 года в Российской империи осуждали за измену родине тех, кто переезжал с вещами для прохождения службы в иностранное государство, а также тех, кто отлучался за границу с разрешения правительства, но по

его вызову не возвращался. Российские подданные, принявшие присягу другого государства, предавались на родине суду. По российским законам переход в другое подданство считался преступлением. Но Россия никогда не оспаривала у других держав право принимать в подданство россиян без разрешения российского правительства[1402]. Горцев, принявших турецкое подданство, в России стали называть «изменниками Родины». С этим не был согласен начальник Терской области Д.И. Святополк-Мирский: «В крае, где в промежуток последних десяти лет правительство неоднократно поощряло жителей к переселению в Турцию и покупало даже у некоторых из них земли, дабы облегчить им это переселение, или давало для этого денежное вспомоществование, нельзя называть изменником человека, который, отправившись с дозволения начальства в Мекку и оставаясь там, принимает турецкое подданство. Такое название несправедливо, потому что такой человек не имеет и не может иметь сознания, что он совершает измену, поступая таким образом. Он просто виноват в несоблюдении некоторых формальностей». Ещё до начала массового переселения коренного населения Северного Кавказа в Турцию государственные чиновники пытались воспрепятствовать возвращению из Турции самой образованной её части — офицерства. Этим достигались сразу две цели: «чистка армейских частей от туземного элемента» и обезглавливание национальных меньшинств на Северном Кавказе. По ходатайству главнокомандующего Кавказской армией, всех офицеров из горцев Кавказского края, возвратившихся из Турции, а также просрочивших заграничный отпуск, не прибегая к дальнейшему расследованию их виновности и не передавая их суду, считали исключёнными со службы и лишали прав на содержание от казны. Приказ по армии от 15 февраля 1861 года за № 544 законодательно закрепил это положение[1403]. Между тем многие из офицеров, отправляясь в Мекку, не собирались поселяться на Ближнем Востоке, и не только не просрочивали своих паспортов, но и возвращались ранее разрешённого им срока. Но по приказу № 544 они автоматически исключались из списков и лишались заслуженного прежде содержания, хотя и воспользовались собственным отпуском для соблюдения религиозного обряда и не продавали при отправлении в Мекку и Медину своего имущества[1404].