— Я назвала ее Парвин.

Еще один взгляд на дочку Шахлы — и я заметила, что глаза у нее точно такого же необычного серовато-орехового оттенка, какой был у нашей Парвин, и губы той же формы, с чуть приподнятыми уголками.

Шахла улыбалась, поглядывая то на меня, то на дочку.

— Парвин?

— Да, свекровь хотела назвать ее Римой, но я попросила разрешения самой выбрать имя для девочки. Она согласилась.

Я все смотрела и смотрела на личико моей маленькой племянницы и чем дольше, тем больше находила в ней знакомых черт.

Вспомнив собственную свекровь, я подумала, что Гулалай-биби согласилась с именем, которое я выбрала для сына, лишь потому, что оно понравилось Абдулу Халику. Если бы не это, старуха непременно отвергла бы мой выбор.

— Поверить не могу, как тебе удалось уговорить ее?

— Да, это было непросто. Назвать ребенка в честь человека с физическим недостатком — плохая примета. К счастью, я дала ей имя до того, как… случилась беда. Потом, после того как это произошло, все стали называть ее Римой. Но когда мы с ней вдвоем — только я и она, — я зову ее Парвин. И это делает меня счастливой. Как странно, правда? Мы произносим одно и то же имя, но там, где другим видится темное и злое, я вижу лишь свет.

Я очень хорошо понимала, о чем говорит сестра.

Если бы собравшиеся в комнате гости были посторонними людьми, я уже давным-давно вернулась бы на кухню. Но сегодня ко мне пришла сестра. И мне хотелось провести с ней все время, отпущенное нам на эту встречу. Джамиля снова и снова наполняла чашки чаем, предлагала гостям фрукты и печенье, поддерживала разговор и зорко присматривала за Гулалай-биби. Стоило старухе раскрыть рот, чтоб обрушиться на меня с очередным замечанием, как Джамиля тут же обращалась к ней с вопросом, вовлекая в общую беседу. Когда наши взгляды встречались, в моем читалась благодарность. Джамиля едва заметно кивала и улыбалась.

— Шахла, ты замечательно выглядишь! — воскликнула я.

И это было абсолютной правдой. Моя сестра выглядела повзрослевшей и в то же время совершенно неизменившейся. И спокойной, как человек, который доволен жизнью. Я даже заметила, как она пару раз весело перемигнулась со своими золовками. Похоже, их связывала искренняя дружба. Свекровь Шахлы — женщина лет шестидесяти, с приветливым лицом и негромким голосом, — не то что Гулалай-биби, с ее вечно хмурой физиономией и злобными окриками, — сидела напротив и с неподдельным волнением слушала Джамилю, рассказывавшую о болезни своей матери.

— Шахла, — наклонясь к сестре, спросила я, — у тебя на самом деле все хорошо? Ты счастлива?