Теперь, проведя здесь почти два года, она уже ничего не чувствовала, кроме усталости, и всё же не умирала. Каждое утро их с Лоттой и сотнями других заключённых посылали разгребать грязь, и Биргит казалось, что бесполезнее этого занятия трудно и придумать и что этот тяжёлый, изнурительный труд, без отдыха, почти без еды убьёт их обеих; женщин, которые падали, не в силах продолжать, избивали или пристреливали на месте.

Но однажды кто-то из начальников лагеря узнал, что до войны Биргит была часовщицей, и отправил её на фабрику «Сименс» делать двигатели для ракет «Фау-2». Лотту отправили на другую фабрику, таскать металлические листы, так что они виделись лишь по вечерам, за скудным ужином, после которого Биргит падала в постель, а Лотта начинала вечерние молитвы.

Работать на фабрике было легче, чем чистить грязь, но в то же время ужаснее. Биргит понимала, что эти ракеты будут использованы против невинных людей и против союзников, которые должны были спасти её и всех, кто ей дорог, хотя она уже не молилась об этом и почти в это не верила.

Работа, которую здесь выполняли, была гораздо важнее для военных действий Германии, чем уборка грязи, поэтому заключённых постоянно патрулировали хмурые надзирательницы, не щадившие тех, кто, с их точки зрения, работал слишком медленно. Почему-то надзирательницы думали, что побои ускорят процесс, но Биргит знала, что это не так.

Проработав с месяц, Биргит как-то обвела глазами груду деталей двигателя на своём рабочем столе, и до неё дошло, как можно с помощью простого поворота пальцев сделать так, что двигатель станет неисправным, и никто не узнает об этом, пока не станет слишком поздно – пока ракета не будет запущена.

Помедлив всего секунду, она чуть повернула деталь и не моргнув глазом продолжила работу. Её пальцы даже не дрожали, когда она складывала остальные детали вместе.

Наказанием за саботаж была смерть – либо повешение, либо пуля в голову, и то если повезёт. Хуже всего приходилось тем, кого выбирали своими жертвами садистки-надзирательницы: они могли стрелять по заключённым, как по мишеням, или травить их собаками, огромными слюнявыми овчарками, которые хрипели и рвались с цепи.

Но я же в любом случае здесь погибну, думала Биргит, принимаясь за новый двигатель. Почему бы и не рискнуть?

Надзирательницы, патрулировавшие их, не смогли бы понять, что Биргит делает не так, но она всё равно понимала, что может попасться. Каждый двигатель был пронумерован, и номер был связан с заключённой, делавшей этот двигатель. Если ракета не взорвётся, выяснить, по чьей вине это произошло, не составит труда, думала Биргит… но к тому времени или война закончится, или меня не станет. Это осознание, как ни странно, её успокаивало. Когда надзирательница прошла мимо, Биргит в третий раз сделала то же самое. На этот раз женщина, сидевшая рядом с ней, Фрида, заметила это и тихо ахнула. Биргит с безмолвной мольбой перехватила её взгляд. Надзирательница вновь направлялась к ним. Фрида могла сдать Биргит, чтобы спасти собственную шкуру.