– Такой хороший парень. Я думала о том, что он там с тобой, и мне становилось спокойнее на душе.

– Ему так хотелось вернуться домой, к жене. Надеюсь, он даст себе передышку на несколько дней.

– А ты? – спросила Ванесса. – Завтра на работу?

– Да. Я несколько дней назад отправила Качу телеграмму – просто дала знать, что мы возвращаемся. Он тут же отправил мне ответную телеграмму, в которой говорилось, что он получил письмо от моего прежнего главреда в «Америкен». Мистер Митчелл спрашивает, когда я вернусь в Штаты.

Ванесса, судя по ее виду, была готова расплакаться.

– Только, пожалуйста, не говори мне, что у тебя мысли такие есть. Я этого не вынесу.

– Я и не говорю. Я люблю мою страну, очень люблю, но все люди, которые что-то значат для меня, живут здесь. Если я вернусь в Нью-Йорк, я снова останусь одна.

– И мы не можем допустить, чтобы это случилось, – сказала Ванесса, прогоняя слезы.

– Не можем. Я зашла слишком далеко.

На следующее утро, как и всегда, за несколько минут до восьми Руби вошла в офис «ПУ». После восторженных приветствий Ивлин она обошла всех в кабинете и пообещала чуть позже подробно рассказать о своих приключениях. А потом с удивлением обнаружила, что стоит перед открытыми дверями в кабинет Кача.

– Я вернулась.

– Я знаю. Заходи, садись – мне нужно закончить одну мысль.

Она сидела, участливо глядя, как он пишет. Наконец он положил перо и посмотрел на нее, его светлые глаза светились нежностью.

– Рад тебя видеть. Твое воссоединение с Ванессой, надеюсь, было счастливым?

– Счастливейшим.

– А как Беннетт?

– Он был жив-здоров. По крайней мере, в тот момент, когда мы с ним попрощались.

– У него есть хоть какое-то представление о том, когда он вернется в Англию?

– Нет, – ответила она, покачав головой. – Впрочем, я не могу себе представить, чтобы это случилось до конца войны.