Но рассказы остальных померкли, а вот ее слова обещали остаться при нем на всю жизнь.

– Мы с Кальвином были родные души, – начала она.

А потом буквально отняла у него журналистский хлеб, описав свои чувства к этому неуклюжему субъекту с тяжелым характером.

– Вам не нужно глубоко разбираться в химии, чтобы оценить, сколь редким оказался наш случай, – говорила она. – Мы с Кальвином не просто совпали: мы столкнулись. Причем буквально: в фойе театра. Его на меня вырвало. Вам знакома теория Большого взрыва, правда?

И продолжала в том же духе, используя для описания их романа такие слова, как «расширение границ», «плотность», «нагрев», подчеркивая, что в основе их страсти лежало уважение к способностям друг друга.

– Вы хоть понимаете всю уникальность этого? – спрашивала она. – Когда мужчина относится к работе своей возлюбленной столь же серьезно, как и к своей собственной?

Он судорожно вздохнул.

– Естественно, я – химик, мистер Рот, – отметила она, – что на поверхностный взгляд объясняет, почему Кальвин заинтересовался моими исследованиями. Но мне доводилось сотрудничать со многими другими химиками, и ни один из них не признавал, что я – из того же теста. Это признали только Кальвин и еще кое-кто. – Она гневно сверкнула глазами. – Тот, другой, звался доктором Донатти и возглавлял сектор химии в Гастингсе. Он не только считал, что я из того же теста, но и знал, что у меня есть определенные идеи. Если называть вещи своими именами, он похитил мои результаты. Которые опубликовал, выдав за свои собственные.

У Рота расширились глаза.

– В тот же день я уволилась.

– Но почему вы не заявили свои права на ту публикацию? – спросил он. – Почему не потребовали упоминания своего имени?

Элизабет посмотрела на Рота, как на инопланетянина:

– Надо понимать, вы шутите.

Рот вспыхнул от стыда. Ну конечно. Кто поверил бы слову женщины, если ему противостояло слово мужчины, а тем более руководителя целого сектора? Если начистоту, Рот и за себя не поручился бы в такой ситуации.

– Я полюбила Кальвина, – продолжала она, – потому что он был умным и добрым, но еще и потому, что он первым из мужчин воспринял меня всерьез. Подумать только, к чему могло бы привести такое положение, когда все мужчины воспринимают женщин всерьез. Не ровен час, это потребовало бы перестройки всей системы образования. Произвело бы революцию в кадровой сфере. Консультанты по вопросам семьи и брака остались бы без работы. Вы понимаете, о чем я?

Он понимал, хотя и против собственной воли. От него недавно ушла жена, сказав, что он не уважает ее работу матери и домохозяйки. Но какая же это работа: мать и домохозяйка? Это в лучшем случае роль. Короче, жена его бросила.