— Зрачки мальчиков расширялись? — спросила Гретхен.

Социопатов бесполезно лупить дубинами по головам — они бесчувственны, словно бревна, и ответной реакции от них не дождешься. Виола могла вывернуться наизнанку, но Гретхен это нисколько не тронуло бы: в жизни она видела вещи и пострашнее.

Глаза девочки распахнулись.

— Ага, а потом делались маленькими-маленькими.

— Сужались, — машинально поправила ее Гретхен. — Ты скучаешь по братьям?

Наверное, тем, кто ничего не смыслит в социопатах, такой вопрос показался бы странным.

— Их всегда держали взаперти, — с невыносимой тоской произнесла Виола, и Гретхен еле сдержала улыбку.

Вот ведь артистка. Жалуется, что ей не давали мучить братишек по собственному произволу. Какая вселенская несправедливость.

— Из-за тебя? — уточнила Гретхен, и без того зная ответ. Ей просто хотелось убедиться в своей правоте.

Виола засмеялась. Обшарила глазами потолок, стены, посмотрела на Гретхен и свирепо вскинула подбородок. Неожиданно…

— Думай, как тебе заблагорассудится.

И это было, было!

— Объясни, что ты имеешь в виду.

Минуту, долгую минуту, взгляд Виолы бесцеремонно обшаривал лицо Гретхен.

— Мы для них — абсолютное зло, ты и я.

— Верно.

— Но если они ошибаются, а? Если абсолютное зло вовсе не мы?

Гретхен промолчала.

— Ладно, допустим, мы абсолютное зло, но мы по крайней мере не скрываем наших подлинных лиц.

Гретхен внутренне усмехнулась — уж кто-кто, а они с Виолой наловчились скрывать лица под масками. Неважно. Пусть девочка выговорится. Хотя бы и так неуклюже. Не надо сбивать ее с мысли.