Все попытки российской стороны подвигнуть британскую на какие-то шаги в нужном направлении окончились неудачей, а просьбы и уговоры на султана и его окружение не производили впечатления. В Петербурге еще раньше, в сентябре 1876 года родилась мысль о вводе в Турцию российских и австрийских войск. По словам Шувалова, Дерби «оцепенел от ужаса», услышав об этом. Он советовал не толкать падишаха в сторону «экстремистов» и не парализовывать его усилий, поднимая против него собственных подданных»[675], – усилий, существовавших только в воображении красноречивого министра!

А турки преподнесли конференции оглушительный сюрприз. Неурядицы в османских верхах продолжались, султана Мурада V сместили, его сменил Абдул Хамид II. Спешно появилась конституция. И в самый день официального открытия конференции Савфет-паша под грохот артиллерийского салюта объявил собравшимся, что его величество только что облагодетельствовал подданных новыми законами, по которым все они обладают, независимо от конфессиональной принадлежности, равными правами, а посему христиане не нуждаются в каких-то особых привилегиях. Раздосадованным делегатам, долго корпевшим над подготовкой решений, пришлось разойтись несолоно хлебавши.

* * *

Венская дипломатия по многим причинам не могла открыто, в лоб выступать против российских инициатив. Австро-Венгрия являлась членом Союза трех императоров (германского, российского и австрийского). На самом деле это был не прочный альянс, а некий совещательный орган по восточного вопросу для принятия согласованных решений. Выяснилась тактика Вены – не отвергать с порога российские замыслы, а топить их в многочисленных поправках и с помощью умелой редактуры, на что высокие чиновники с Бальхауспляц были большие мастера.

Габсбургская держава не сумела воспользоваться Крымской войной для того, чтобы, как выражалась отечественная пресса, еще глубже запустить свои когти в балканскую почву. Позднее Австрия была выдворена своими соседями из Италии и Германии, в Вене существовали серьезные опасения, что за сим придет выдворение с Балкан, где крепли позиции молодых государств, прежде всего Сербии, Румынии и Греции. У двух первых миллионы единоплеменников проживали в австро-венгерских землях. Белград и Бухарест грозили превратиться в центры притяжения для австрийских сербов и румын. Помимо этой неприятной перспективы, существовала и другая, более близкая, в виде претензий Сербии и Черногории на боснийско-герцеговинские земли и возникновения некоего Балканского Пьемонта, способного дать отпор австрийским притязаниям. Подобной опасности следовало дать отпор. Появилась стратегическая установка – нельзя допускать создания в Юго-Восточной Европе крупного государства, следует в первую очередь пресечь объединительные поползновения сербов, что можно осуществить лишь занятием Боснии и Герцеговины.