* * *

Путь на Балканы лежал через Румынию, следовало договориться с Бухарестом о пропуске российских войск, на что потребовалось время и значительные усилия со стороны отечественной дипломатии. Румыния, как и Греция, осталась в стороне от поднятой их славянскими соседями бури. Афинское правительство считало цели восстания достижимыми лишь в случае вмешательства России. Тесные не только официальные, но и родственные связи с петербургским двором давали основание полагать – большая война в недалеком будущем неотвратима. Следовало ждать и надеяться.

Румынская олигархия избрала путь более сложных комбинаций. Сменявшие друг друга в 1875–1876 годах правительства выступали за сохранение нейтралитета в сотрясавших Османскую империю конфликтах. 24 февраля (4 марта) 1876 года министр иностранных дел И. Бэлэчану отправил в столицы держав телеграмму показательного содержания: «Румыния, чуждая по языку, по крови, по духу расам, обитающим в Турции, не отказывает им в симпатиях, но не видит в том, что происходит за Дунаем, ничего такого, что побудило бы ее забыть о волнующих ее экономических и социальных проблемах, требующих решения любой ценой»[698]. Существовала надежда, вскормленная предшествовавшими успехами на внешнеполитическом поприще, приплыть на дипломатической ладье к пристани, именуемой независимостью. В апреле ведомство иностранных дел в либеральном кабинете И. К. Брэтиану возглавил крупнейший деятель эпохи возрождения Михаил Когэлничану. В июне он отправил в Стамбул депешу с изложением условий реализации, которых кабинет хотел добиться в обмен на свое хорошее поведение. Правительство стояло в стороне от потрясений на южнославянских землях, говорилось в ней, что удавалось ему не без труда, учитывая настроения сотен тысяч болгар, проживавших в стране. Выражалась надежда, что Высокая Порта оценит «те гарантии мира и спокойствия, которые мы ей предоставили». Но ходатайствовать прямо о независимости значило нарваться на резкий отказ, ибо не только Турция, но и весь европейский концерт, за исключением России, противился ее предоставлению. И Когэлничану предпринял обходный маневр и пустил в ход неизвестный в международном праве термин «индивидуальность», признание которой будто бы рассеяло все недоразумения между Портой и Румынией. Понятие включало 7 пунктов, в том числе принятие румынского представителя в Стамбуле в дипломатический корпус, введение национальных паспортов, признание подданных княжества иностранцами с соответствующими правами, неприкосновенность территории Румынии, проведение с ней государственной границы[699]. Всеми этими правами обладали лишь государства, обладающие полным суверенитетом. Из Стамбула не замедлил поступить решительный отказ: Порта занята более важными делами, ей не до переговоров с румынами[700]. В принятой в 1876 году конституции Румыния именовалась османской провинцией. Когэлничану получил в ответ на свой демарш отпор и в европейских столицах. В Лондон бухарестские эмиссары просто не решились обратиться, зная, какой прием их ждет.