Хотел выложить в Сети, он уже освоил ее, на каком-нибудь сайте… Позвонили прямо ночью, извинились, правда. Он так и не понял, почему нельзя. «Следят они за тобой, что ли?» – ворочалась в темноте жена.

Стихи вышли. Несколько дней он ходил по воздуху, едва касаясь старыми кроссовками земли. Кошка объелась кормом до икоты. В обрезанных пластиковых бутылках вяли букеты жене и теще. Гонорар был, правда, как бы сказать… «Не всё сразу», – говорила жена. «Сейчас время такое», – подавала из кухни голос теща.

Он устроился в школу подменить вышедшую в декрет жену. Там не требовалось по-идиотски улыбаться, но требовалась куча другого идиотского, и он снова бежал.

У жены начались схватки, она ходила по комнате шагами тещи и пыталась вызвать «Скорую». А он сидел, прилипнув к монитору, читая разгромный отзыв на свою журнальную подборку. Вернулась теща, сверкнула на него глазами, велела полить свой бонсай и увезла куда-то жену.

Он выполз на кухню, там уже толпились тещины мужчины. Его стали обнимать, колоть щетиной и поздравлять. Он вернулся в комнату, обнаружил непринятые звонки и эсэмэски от тещи. Отложив телефон, вернулся к монитору, еще раз перечитать.

Снова зазвонили. Нет, не теща. «Ну как, вы довольны нашей работой? Да, конечно, мы и организовали. Отрицательный, да. Понимаем. Не вы первый. Так у всех поначалу. Потом благодарят, даже еще просят…»

Через два дня теща повезла его навестить жену. Жена вышла в халате, пахнущем невкусной больничной едой, и он обнял ее. «Постарел», – почему-то сказала жена, приглядываясь. Вечером снова звонили из «Сальери».

«Вам нужно уехать в Москву». Он удивился; ему и здесь, в принципе… «Вам нужно уехать в Москву», – повторили в трубке. Но у него ребенок родился, девочка, и… «Мы знаем. Вам необходимо оставить жену и уехать в Москву».

Через два месяца он сходил с поезда на Казанском вокзале.

Решили, что он устроится на работу и будет высылать. Жена отпустила его легко, даже слишком легко, как показалось. Толку от него дома не было, хотя он старательно менял памперсы и вообще, когда не писал стихи, пытался быть хорошим отцом.

Он опустил рюкзак на брусчатку, послал жене эсэмэску и на два года исчез из вида.

Нет, иногда он звонил и интересовался, особенно первое время. Раза четыре высылал деньги. Устраивался на работы, обзавелся ноутом, пролил на него кофе, постился, чтобы наэкономить на второй. Завтракал хлебом, ужинал на литературных вечерах. Было еще несколько публикаций и еще несколько откликов, уже не таких разгромных. Он стал известным. Это была карликовая, странноватая известность, напоминавшая тещин бонсай.