Голос местной телефонистки: «Квартира?.. Два — сорок шесть — двадцать один? Говорили пять минут».
Голос местной телефонистки: «Квартира?.. Два — сорок шесть — двадцать один? Говорили пять минут».
С е р а ф и м а (механически, без всякого выражения). Пять минут, пять минут, пять минут… И вся моя жизнь… Вся моя жизнь…
(механически, без всякого выражения)
Свет медленно гаснет, и только после томительной долгой паузы вспыхивает луч прожектора-«пистолета». Он выхватывает из темноты неподвижную С е р а ф и м у в той же позе, в кресле с платком на плечах.
Свет медленно гаснет, и только после томительной долгой паузы вспыхивает луч прожектора-«пистолета». Он выхватывает из темноты неподвижную С е р а ф и м у в той же позе, в кресле с платком на плечах.
Бутылки вина, фужеров и вазы с фруктами на столике уже нет. Загорается еще один световой луч. В нескольких шагах от Серафимы, опираясь на палку-трость, стоит человек лет пятидесяти, с нервным тонким лицом. Прямые русые волосы падают на высокий лоб.
Бутылки вина, фужеров и вазы с фруктами на столике уже нет. Загорается еще один световой луч. В нескольких шагах от Серафимы, опираясь на палку-трость, стоит человек лет пятидесяти, с нервным тонким лицом. Прямые русые волосы падают на высокий лоб.
Это — п о э т.
Это — п о э т.
Серафима смотрит на него, не отрывая взгляда, и медленно встает навстречу.
Серафима смотрит на него, не отрывая взгляда, и медленно встает навстречу.
Поэт с острым интересом рассматривает ее и нерешительно приближается. Он слегка прихрамывает.
Поэт с острым интересом рассматривает ее и нерешительно приближается. Он слегка прихрамывает.
П о э т. Вот ты, значит, какая теперь, Серафима Николаевна…
С е р а ф и м а (еще отрешенно). Моя жизнь… Моя жизнь… Что же было в ней?
(еще отрешенно)