Мощные ветви дуба. Черная от времени скамейка с недостающей планкой. Повторяются элементы оформления музея, но в укрупненном и трансформированном виде. Текучие, расплывчатые контуры взорванного, сгоревшего Крещатика. Боец, идущий в атаку, лишен бронзового величия, — он в тяжелом, неравном сражении, голова забинтована. Плакат «Родина-мать зовет!» наполовину оборван.
Это — двор, город, время, каким их увидят чуть позже наши с т у д е н т ы, пришедшие сюда с е г о д н я. А пока, в первые минуты, на сцене только скамья, дуб и узорчатая дрожащая тень невидимых деревьев.
Это — двор, город, время, каким их увидят чуть позже наши с т у д е н т ы, пришедшие сюда с е г о д н я. А пока, в первые минуты, на сцене только скамья, дуб и узорчатая дрожащая тень невидимых деревьев.
М а р а т. Посидим в холодке. После семинара — совсем не худо.
Одни садятся на скамью, другие бродят по двору.
Одни садятся на скамью, другие бродят по двору.
Л е н а (оглядываясь). Впервые мы были тут почти две недели назад. Вечером. Сколько тени теперь.
(оглядываясь)
Р и м м а. А на улице пекло. В октябре!
К о с т я. Еще раз спрашиваю, Марат. Что нам нужно сейчас, в отсутствие Лины Петровны, в ее дворе?
М а р а т. Терпение и выдержка создают мужчину.
Л е н а. Знаете, ребята, я попрошу назначение на Тянь-Шань. На перевалах — снег, в долинах — сады цветут. Потом в Арктику переведусь. Полгода день, полгода ночь.
Р и м м а. А я не люблю контрастов. Мне нравится Прибалтика.
С о н я. Здесь хорошо сидеть с кем-нибудь под звездами…
К о с т я (подсаживается, шутливо обнимает). Я, Сонечка, нежный.
(подсаживается, шутливо обнимает)
С о н я (освобождаясь). Когда уже в космос полетят в одном корабле мужчина и женщина?