Л е н а. Нет, ребята, один на один всегда труднее. Мой пример будет не совсем удачным, но другого пока не имею. Перед выпуском я хорошенько дала сдачи хамке-директрисе. За всех молчальников в классе. Потом страшно стало, плакала в подушку, — завалит на экзаменах, медали не видать. Зачем связалась, дура? А наказали ее. И здорово наказали!

Р и м м а. Только с отчаянья можно так, в одиночку!

К о с т я. Биография — в пять строк, а берешься судить. Человек погиб за Родину, значит, уже прав!

М а р а т. А если, допустим, погиб глупо, зазря?

К о с т я. Смерть равняет всех.

М а р а т. Нет, черт побери! Для меня вся штука в том, как человек жил. Каждый, я убежден, умирает так, как живет! В пустыне, Костя, растет только саксаул. Согласен?

Костя молчит.

Л е н а. Вот вам и всем все ясно, вопросов нет… Наверно, я элементарный примитив, но меня всегда потрясает, когда человек добровольно, сознательно идет на верную смерть…

Р и м м а. ЧП, братцы, — у отличницы отступления от нормы!

Л е н а (игнорируя ее реплику). Не вообще готовность когда-нибудь умереть за прекрасную, великую идею, а — сегодня, сию минуту! Вот как было на острове Даманском. Или партизаны во Вьетнаме. Че Гевара. Буду говорить откровенно, думайте, что хотите. Жизнь для таких людей — пустяк, ерунда, случайный дар природы? А если тут действительно совсем другое, то кто же тогда я со своей жаждой жизни? Самовлюбленная курица, которой не взлететь выше забора? Я болтаю чепуху?

М а р а т (очень серьезно). Нет, Лена.

С о н я. Стыдно слушать. Стыдно!

Л е н а. Стыдно? Часто произносите тут разные слова… Высокие, святые. А вы, комсомолка, будущий педагог, могли бы вот так? Скажут: «Надо!», и сейчас же, вот как стою, — подставить свою грудь под пулю?

Все смотрят на Соню.