Поэтому я утверждаю, что в случае с яковлевской статьёй мы имеем дело с очень важным текстом, отразившим властно-идейный («идеологический») кризис номенклатуры, противоречия внутри неё самой и – шире – в советской элите (термин употреблён, естественно, в политологическом смысле), а также кризисные явления в обществе и в отношениях номенклатуры с этим обществом, начало стремительной утраты номенклатурой легитимности. Кризис этот начал развиваться, естественно, до появления статьи Яковлева, а завершился он, по крайней мере, промежуточно-вехово, в начале 1990-х гг. разрушением того, что А.А. Зиновьев называл «коммунизм как реальность», распадом СССР и экспроприацией населения «героями» перестройки и постперестройки на основе приватизации власти и имущества («собственности»). Статья отразила сознательные и глубокие подсознательные страхи номенклатуры; более того, по ней уже тогда, в начале 1970-х, можно предположить, на каких путях номенклатура, только что (в середине 1960-х) заблокировавшая превращение системного антикапитализма в посткапитализм, т. е. в коммунизм, будет выходить из кризиса; кого на этом пути она воспринимает как своего главного противника, в чём видит главные опасности для себя, для сохранения своей власти и привилегий.

Яковлев, бесспорно, уловил некие тенденции, хотя бы и по негативу. Например, он обвинил авторов антологии «О, Русская земля» в том, что они хотят соединить несоединимое – революционных демократов с реакционерами-славянофилами. Но если несоединимое – чего ж пугаться, что ж номенклатурными ножками сучить?

В тексте яковлевской статьи специфическим образом в виде реакций номенклатурного работника и на доступном ему языке отражены и выражены позиции, фобии и претензии определённого класса (в широком, некапиталистическом смысле слова). Когда Яковлев в статье пишет, что «ключ к пониманию современности – последовательная классовая, партийная (выделено мной. – Л.Ф.) позиция в оценке прошлого», он не лукавит, напротив, выступает с последовательной (квази)классовой позиции номенклатуры как слоя. И критиковать/анализировать советское общество, уверен он, можно только с этих позиций в интересах номенклатуры и, что особенно важно, на её языке, любая иная попытка должна быть пресечена.

Забегая вперёд, отмечу, что в идейном плане номенклатура, советская верхушка больше всего боялась союза, симбиоза русского патриотизма, «неопочвенничества» с ориентировавшимся на левые идеи, на творческое развитие марксизма технократизмом социалистического типа. Значительно меньше она опасалась либеральной прозападной диссиды. Когда-то моё внимание на это обратил мой учитель