Больше других пострадала от преследований НКТ. Они впрямую атаковали нанимателей и государство — и получали за это несоразмерно суровое возмездие. Таким образом, к 1935 г. анархо-синдикалисты переживали тяжелое время: большинство лидеров сидели в тюрьме, а остальные ожесточенно спорили друг с другом. Объективно угрозы общественному порядку они уже не представляли, разговоры о том, что они могут устроить революцию, были безосновательны. Вероятно, НКТ все же внесла свой вклад в подрыв устоев республики, отказавшись поддержать реформы. Конфедерация не участвовала в разрешении трудовых споров, земельной реформе и выборах, поскольку, как позднее вспоминал один из ее активистов:

…те из нас, кто не верил в политику, просто над этим смеялись. Мы знали, что политика — это всего лишь политика. При любом строе, будь то республика или любой другой, мы, рабочие, остаемся рабами своего клочка земли и своей работы (Fraser, 1994: 97).

…те из нас, кто не верил в политику, просто над этим смеялись. Мы знали, что политика — это всего лишь политика. При любом строе, будь то республика или любой другой, мы, рабочие, остаемся рабами своего клочка земли и своей работы (Fraser, 1994: 97).

Отказ НКТ участвовать в выборах 1933 г., вероятно, и привел к тому, что голоса ушли правоцентристам. Уже в 1936 г. лидеры НКТ, испугавшись, решили больше не воздерживаться, и в результате голоса анархо-синдикалистов, отданные за «Народный фронт», дали левым в этой ожесточенной предвыборной борьбе небольшой, но решающий перевес (Cancela, 1987: 144–145, 194–197, 260–275).

Теперь боевики НКТ встали плечом к плечу с социалистами и коммунистами (Balcells, 1971; Forner Munoz, 1982). Но было уже поздно. Именно враждебность НКТ стала главной причиной краха республики. Вдобавок ряд анархо-синдикалистов восприняли этот крах с ликованием: им открывалась дорога к «революции».

Анархо-синдикализм был прежде всего контрпродуктивен. Спорадические местные выступления, отсутствие парамилитарной организации — все это причины его поражений, которые не случались, только если армия и полиция отказывались стрелять в протестующих. Роковой ошибкой была и вера в то, что можно победить, противостоя всем сразу. Анархистской агрессией — особенно той, что проявлялась на словах, — конечно же, подпитывались ультраправые, сочинявшие об анархистах страшные сказки; агрессивность отпугивала буржуазию, крестьян среднего достатка и многих рабочих — особенно женщин, а также людей пожилых или религиозных. Самим анархо-синдикалистам их тактика, вероятно, показалась бы оправданной, если бы в конечном счете привела к революции. Однако в условиях расколотого рабочего движения их деятельность подпитывала, радикализовала и распаляла авторитарных правых, что порядком портит о них впечатление, при всем нашем сочувствии к ним как к пострадавшей стороне, при всем восхищении их храбростью и неиссякаемым оптимизмом.