Однако почти сразу дали знать о себе две проблемы. Во-первых, реформистские указы и законы, принимаемые правительством, давали рабочим и крестьянам повод требовать еще большего, что побуждало их к активным действиям. На местном уровне баланс политических и военных сил начал изменяться в сторону ослабления «касикизма» и репрессий. Росло число забастовок и захватов земель. Причем в ходе этих беспорядков рабочие брали не организацией, а численностью; целью выступлений была не революция, а реформы ради сохранения базовых материальных ценностей (Bosch, 1993). Но так или иначе они нарушали общественный порядок. Во-вторых, республиканско-социалистическая коалиция полностью не могла контролировать не то что страну целиком, а даже ее госаппарат. Так, в ключевом министерстве внутренних дел, средоточии старорежимной исполнительной власти, посты занимали сплошь консервативные республиканцы, и не случайно. Как часто бывает при демократизации режима, сюда старались назначать людей исходя из расчета, чтобы были довольны армия и полиция. Одновременно (что также совершенно естественно) в провинции назначали консерваторов-управленцев — в случае с Испанией это были гражданские губернаторы, которые активно применяли против левых делегированные им особые полномочия. Кальво Сотело замечал в 1935 г., что без применения чрезвычайных полномочий республика просуществовала всего 23 дня (для него это был аргумент за отмену республики). Трудовое законодательство внедрялось особенно неравномерно. Слабое в плане инфраструктуры, испанское государство было раздираемо внутренними политическими противоречиями. В регионах, подконтрольных землевладельцам и церкви, над левыми метко подтрунивали: мол, у вас республика, ею и питайтесь. Все потому, что в этих регионах республиканская власть присутствовала лишь на словах. Ряд местных управленцев с успехом содействовали реформам (Collier, 1987), однако левые жаловались, что законодательство применяется далеко не во всех регионах страны.

В 1933 г. для республики настали тяжелые времена[50]. В начале этого года вспыхнули восстания НКТ, кульминацией которых стала резня в андалузском городе Касас-Вьехас, унесшая жизни местных жителей. Вначале кабинет (включая министров-социалистов) с удовлетворением рапортовал о подавлении несомненно, жестокого и кровавого восстания. Но по мере того как всплывали подробности, стало ясно, что кровопролитие в Касас-Вьехасе было делом рук Национальной гвардии, действовавшей по указке провинциальной администрации; тогда левые выступили с осуждением своих лидеров за участие в «государственном терроризме». Под руководством социалистического сельскохозяйственного союза был проведен захват земель на юге, который Хулиа (Julia, 1989: 25) характеризует как акт «вмешательства профсоюзов в сферу политики». Левые были слишком привязаны к ритму массовых забастовок и потому не могли проводить ответственную политику. По мере того как слабела левоцентристская коалиция, реформы в республике также сходили на нет. Летом ассоциации нанимателей прекратили сотрудничать с властями и потребовали аннулировать результаты реформ. Министр труда Кабальеро уже принимал у себя целые делегации рабочих, недовольных приостановкой внедрения преобразований. В августе его риторика приобрела левые черты: он заявил, что если реформа невозможна, то социалистам следует отменить буржуазную демократию.