Но, вообще, я сам первый раз снял материал, впервые сказал: «Мотор!» – еще на фильме Ларисы Шепитько «Восхождение». Там был эпизод, когда Сотникову к груди прикладывают раскаленную звезду. И я как ассистент по реквизиту должен был эту звезду сделать. Мы придумали, какая она будет, с художниками – с Ракшей и Костриным. И мне такую звезду изготовили в механическом цехе «Мосфильма». Но она выглядела новой. Я ее сунул в кислоту, чтобы она заржавела, принес Шепитько. Шепитько звезда очень понравилась, и она сказала оператору Владимиру Чухнову, чтобы он дал мне второго оператора и мы сняли, как металл накаляется.

Тогда на «Мосфильме» была кузница. Мы заложили звезду в раскаленный кокс. Со мной были второй оператор Владимир Шмыга и ассистент оператора Сергей Наугольных. Мы сняли, как вот эта звезда в печке становится красной. Тогда я первый раз в жизни сказал слово: «Мотор!» Шепитько посмотрела этот материал, ей понравилось, и она вставила его в фильм.

Мало того, перед съемкой она показала Борису Плотникову эту звезду. После чего Шепитько так режиссерски «накачала» артиста, что, когда во время съемки Сотникову приложили ее к груди, он дико закричал и потерял сознание, хотя звезда была комнатной температуры. И у него на груди выступило пятиконечное клеймо, причем это был ожог второй степени, настоящие волдыри. То есть, говоря церковным языком, это были стигматы, следы от гвоздей Христа или нечто подобное, что проступало на теле у истово верующих.

Вот такая история произошла с Борисом Плотниковым, и это, конечно, фантастический результат как его актерского мастерства, переживания и самочувствия, так и режиссуры Ларисы Шепитько. Я уж не знаю, гипнотизировала она его или просто так убедила… Боря такой чувствительный актер, и это произошло. Невероятная вещь!

А потом я снимал… Во время работы над «Забытой мелодией для флейты» я снял «рекламный фильм», как тогда это называлось – десятиминутную ленту о том, как Рязанов снимает «Забытую мелодию…» Там были интервью с Эльдаром Александровичем, с Ириной Купченко, с Леонидом Филатовым. Это мой первый опыт полноценных съемок, монтажа, организации, что было для меня чрезвычайно полезно.

Потом у меня было две курсовые работы. Одна называлась «В Альдебаран! В Альдебаран!» по пьесе питерского драматурга Сударева. Потом был фильм «Блюз о горячем супе» по рассказу Аркадия Арканова. По независящим от меня причинам я был вынужден снимать полтора дня вместо пяти. Потом был диплом с Геннадием Хазановым, Всеволодом Ларионовым и Роланом Быковым «Реквием по филею» – люблю музыкальные названия… Сценарий также принадлежал перу питерского драматурга и писателя Михаила Городинского, который в те времена был очень знаменит… Если вы помните монолог Хазанова про поход советских туристов в стриптиз, написал его именно Городинский.