А потом начался довольно драматический период в моей жизни, когда мне нужно было снимать дебют. В то время после окончания кинообразования и получения диплома была еще одна инстанция, еще один фильтр, который отсекал не очень талантливых людей – это так называемый дебют. Нужно было снять короткометражный фильм уже в условиях настоящей профессиональной киностудии. И это было достаточно сложно. Я долго искал материал, очень волновался, потому что те курсовые, которые я снимал, мне самому не очень нравились, и у меня возникли опасение и страх, что я потратил жизнь на то, чтобы достигнуть профессии, которая мне противопоказана. Мне уже было тридцать девять лет, многие режиссеры заканчивают свой творческий путь в этом возрасте, а я только начинал…
К счастью, мне удалось снять фильм «Защитник Седов» по рассказу Ильи Зверева, который оказался очень удачным. Причем, первый вариант картины я сделал в семи частях, и его хотели даже выпустить в прокат. Я бы хорошо заработал. Этот фильм я снял с деньгами, отпущенными только на две части, но будучи уже очень опытным профессионалом, я выходил из всех самых немыслимых положений.
Я несказанно удивил приемную комиссию, когда попросил дать мне два дня монтажа, чтобы сократить этот фильм и сократил его до сорока шести минут вместо семидесяти двух. Картина только выиграла от этого, но я себя наказал финансово. В результате мне заплатили как за двухчастевой фильм, хотя он был, как минимум, из пяти частей.
ЛН: А с чем связан выбор такой темы для дебюта? С вашими ощущениями? С какой-то историей из вашей юности? С проблемами с органами?
ЛН:ЕЦ: Вы знаете, дело в том, что я вырос в учительской семье, и то, что творилось в сталинские времена с моими близким, чувствовалось очень остро. Например, старший брат моего отца сидел и, по-моему, даже дважды. Он был агрономом и директором сортоиспытательной станции. Его посадили якобы за попытку вывести ядовитые сорта пшеницы, ржи и еще чего-то с целью массового отравления советских трудящихся. Это звучит как бред сумасшедшего, но бреда оказалось достаточно для того, чтобы отправить человека в тюрьму. У моих родителей до ХХ съезда и некоторое время после него на шифоньере стояли две корзиночки – с теплым бельем и с сухарями, на тот случай, если, придут.
ЕЦ:В те времена было достаточно кому-то поставить двойку, чтобы родители ученика написали донос, дескать учитель плохо отозвался о Сталине или о партии… Так что вот подобную атмосферу, дух времени я почувствовал очень рано, с детства.
ЛН: А как складывалась судьба фильма?