Более того, специальные ясы Чингисхана включили всех священнослужителей, являвшихся «посредниками перед Господом Богом», в категории людей, на которых «не были налагаемы подати и налоги». В частности, одна из таких яс Чингисхана касалась проповедников ислама:

«Он (Чингисхан) постановил, чтобы на потомков Алибека, АбуТалеба (Али ибн Абу Талиб)[877] всех до единого не были наложены подати и налоги, а также ни на кого из факиров, чтецов Аль-Корана, законодавцев, лекарей, мужей науки, посвятивших себя молитве и отшельничеству, муэдзинов и омывающих тела покойников не были налагаемы подати и налоги»[878].

В истинности поведанной нам Макризи ясы Чингисхана не приходится сомневаться после того, что написал А.-М. Джувейни: «Они (монголы. — А. М.) не препятствуют никакой вере и никакой религии — как можно говорить о препятствии? — они даже поощряют их; они освободили наиболее ученых из приверженцев каждой религии (выделено мной. — А. М.) от любых налогов ('avarizat) и от тягот податей (mu’an); их священная собственность и наследство, которое они оставили для всеобщего употребления, принадлежащие им крестьяне и земледельцы также объявлены освобожденными от налогов…»[879]

* * *

Проводив Чань Чуня на родину, Чингисхан повернул обратно в Монголию. На самом деле первоначально он решил вести свои войска не сразу в Монголию, а на Тангудское царство, следуя кратчайшим путем через территорию Индии и Тибета. И сделал это только после того, как получил известие о смерти Мухали и сговоре чжурчжэней с тангудами.

Однако, пройдя несколько перегонов, из-за бездорожья Чингисхан повернул назад и пришел в Пешавар. «Ту зиму (1223–1224 гг. Чингисхан. — А. М.) провел в окрестностях Самарканда, откуда послал гонца к старшему своему сыну Джучи с приглашением покинуть Кипчакскую степь[880] и приехать позабавиться с ним охотой (главным образом на диких ослов)»[881].