[По этому случаю Елюй] Чу-цай сказал [императору]: „Ваше величество собирается в поход на юг, и необходимо иметь средства на удовлетворение военных нужд. Если в самом деле в Северном Китае справедливо установить земельный налог, торговый налог и сборы на соль, вино, плавку железа и [продукты] гор и озер (выделено мной. — А. М.), то ежегодно можно получать серебра 500 тыс. лян (мера веса (37,3 г). — А. М.), шелка 80 тыс. кусков и зерна свыше 400 тыс. ши (мера объема (66,41 л). — А. М.). [Их] будет достаточно для снабжения [армии]. Как так можно говорить, что [от ханьцев] нет никакой пользы!“

Император сказал: „Попытайтесь для нас осуществить это!“»[895]

В 1231 г., как свидетельствует «Юань ши», Елюй Чу-цай доложил Угэдэй-хану о выполнении поручения, которое ему дал Чингисхан: государственные доходы в Северном Китае были обеспечены в избытке, а значит, появились достаточные средства для удовлетворения военных нужд.

* * *

Когда Чингисхан, возвращаясь из Западного похода, вместе с армией еще находился у истока Иртыша, он был оповещен о том, что новый правитель тангудов Ли-дэ-ван (1223–1226 гг.) предпринял попытку вторжения на монгольскую территорию в районе реки Эзний-гол и, склонив на свою сторону племена в Джунгарии, недавно вошедшие в состав Великого Монгольского Улуса, по сути дела, инициировал создание античингисовской коалиции.

По свидетельству «Истории династии Цзинь», в сентябре 1224 г. правитель тангудов заключил мир с Алтан-ханом, то есть фактически отказался наступать на чжурчжэней с запада. Более того, используя сложившуюся ситуацию, тангуды начали готовиться к войне с монголами еще активнее, а в октябре 1225 г. договорились с чжурчжэнями о предоставлении им военной помощи в грядущей войне.

Когда в ноябре того же года Чингисхан узнал о чжур-чжэньско-тангудском сговоре, дабы отвести надвигающуюся угрозу, он своим указом объявил войну тангудскому правителю:

«Император (Чингисхан. — А. М.) из-за того, что Си Ся (Тангудское царство. — А. М.) прятало его врага Нилха-Сэнгума (сына Ван-хана. — А. М.) и не посылало в заложники сына (правителя царства), (принял указ об объявлении им войны. — А. М.) и лично повел войско покарать его»[896].

«Чингисхан придавал походу на Тангуд такое важное значение, что, несмотря на свой преклонный возраст, решил сам вести свое войско, не доверяя выполнение задачи кому-нибудь из своих сподвижников. С другой стороны, это решение монгольского императора показывает, что он и в глубокой старости сохранил свои душевные и телесные силы»[897].