«уг» (слово) и «билик» —
«Если из нашего рода кто-нибудь поступит вопреки утвержденной Ясе один раз, пусть его укорят словом; если сделает вопреки два раза, пусть действуют на него красноречием
„биликом“. —
А. М.
в третий же раз пусть сошлют его в отдаленную пустынную местность, именуемую Балжун Хулджур…»[932]
Кроме того, в систему средневекового монгольского права, по мнению современных исследователей, входил и упомянутый выше своеобразный элемент «тору», «который у монголов связывался, прежде всего, с вопросами власти, управления, статусом монарха»[933].
«тору»,
Так, в рассказе автора «Сокровенного сказания монголов» провозвестник «великих государевых деяний» Чингисхана, Хорчи, под «тору» подразумевает «Высший закон» Всевышнего Вечного Тэнгри, который донесли до него глашатаи Небесной Воли:
«тору»
«Всевышний Тэнгри и Мать-Земля навечно порешили:
«Всевышний Тэнгри и Мать-Земля навечно порешили:
Быть Тэмуджину владыкою державы Хамаг Монгол (Всех Монголов. — А. М.)»[934].
Быть Тэмуджину владыкою державы Хамаг Монгол
А. М.)»[934].
В другом рассказе автора «Сокровенного сказания монголов» о противостоянии Чингисхана и шамана Тэв Тэнгэра последний оповещает владыку еще об одном Высшем законе, тору Всевышнего Вечного Тэнгри: «Слуги Всевышнего Вечного Тэнгри, духи-хранители повестили нас (Тэв Тэнгэра. — А. М.) о том, что власть державная лишь временно тебе принадлежит и что будет править на твоем престоле брат Хасар твой»[935].
тору
«Слуги Всевышнего Вечного Тэнгри, духи-хранители повестили нас
А. М.
том, что власть державная лишь временно тебе принадлежит и что будет править на твоем престоле брат Хасар твой»[935].
Как явствует из приведенных цитат «Сокровенного сказания монголов», «в доимперский период можно констатировать, что Высший закон существовал вне воли человека, и даже верховные правители — ханы не могли его творить, а обязаны были ему следовать. Можно отметить, что правители и члены рода Чингисидов, первоначально считавшиеся проводниками воли Неба (Всевышнего Тэнгри. — А. М.) через связь с „тору“, впоследствии воспринимаются если не в качестве творцов „тору“, то, по крайней мере, в качестве ее персонификации. И если поначалу связь правителей с „тору“ сводилась к праву толкования ими норм „Высшего закона“, то впоследствии ханы выступают в качестве создателей права и ассоциируются с ними в глазах своих подданных»[936]. Как уже отмечалось в предисловии, оба этапа данного эволюционного процесса засвидетельствовали средневековые летописцы — современники Чингисхана: армянский историк Григор из Алканца и персидский летописец А.-М. Джувейни[937].