Девяносто лет назад подающий надежды молодой английский историк Джордж Тревильян выиграл конкурс, объявленный лондонской «Вестминстер Газетт» и получил премию за эссе под заголовком «Если бы Наполеон выиграл битву под Ватерлоо» (впоследствии он станет одним из самых известных историков в своем поколении). Как видится это Тревильяну, инстинкт самосохранения побудил бы одержавшего победу, но истощенного бесконечной войной и донимаемого призывами к миру в рядах армии императора предложить своему главному врагу – Англии – «неожиданно мягкие» условия мирного договора. В результате Россию ожидало бы изгнание из Европы, немцев – участь «самых спокойных и верных подданных Наполеона» (эти слова написаны за пять лет до 1914 года!), а Британию – изоляция[121].

В этой схеме можно увидеть намек на политическое устройство Европы, возможно, довольно близкое к мечтаниям Шарля де Голля или современных брюссельских технократов.

Вальтер Скотт ПИСЬМА ИЗ ЕВРОПЫ

Вальтер Скотт

ПИСЬМА ИЗ ЕВРОПЫ

письмо II[122]

письмо II[122]

Пол – Майору, своему брату

После того высокого мнения, кое внушили мне частые и подробные рассказы ваши о славной крепости Бергопзом, бывшей некогда театром Ваших воинских подвигов, я должен признаться, что вид ее совершенно обманул мое ожидание.

Благодаря газетам и любопытным рассказам вашим о военных экспедициях я довольно знаком с терминами новейшей фортификации: бастионы, полумесяцы, куртины и палисады всегда представлялись моему воображению столь же благородными и поэтическими, как замки, высокие башни и другие древние укрепления. При всем том сомневаюсь, буду ли я всегда говорить о них с такой же почтительностью.

Некоторые рассуждения о началах фортификации и средствах употребляемых ныне для обороны, ослабили во мне сие уважение; однако же я не ожидал, чтобы самое крепкое место в Голландии и, может быть, во всем известном мире, образцовое творение Кегорна, – представилось взорам иностранца столь незначительным. Из всех английских поэтов, кажется, один Кэмпбелл отважился употребить технические выражения новейших фортификаций; вы, конечно, позволите мне припомнить несколько стихов любимого автора:

Подъемные мосты, под обширными сводами коих раздаются удары почтальонова бича; усатый часовой останавливает его, спрашивает паспорт и записывает имя; таким образом всякий иностранец, столь же безвинный в своих намерениях, как и я, не прежде может въехать в город, как после всех этих предосторожностей. Это только детское впечатление; однако же никакой англичанин не может удержаться от негодования, видя себя подверженным столь странным предосторожностям.