— Все-то ты замечаешь, — говорила Татти.

— Не дури, — отвечал Клефф. — Уж это-то я бы наверняка заметил.

— Чего не вижу, того не существует, — задиралась она.

— Страус Татти, — подсмеивался Клефф.

— Я тебя вижу. Следовательно, я существую. Но когда я тебя вижу — совсем не мыслю.

— Ну да! — тянул Клефф. — Еще как мыслишь! Женщина-философ. Чудо из чудес.

— Хочешь, тресну? — спрашивала Татти.

— Тресни, — соглашался Клефф. Она хлопала его по спине и подставляла губы для поцелуя.

— Вот-вот. Все эти наши поцелуйчики, — произносил Клефф с напускным недовольством. — Тогда мы тоже целовались.

— Мы осквернили ее своими поцелуями. И твоя рука оказалась у меня вот там. И Бог прогневался.

Тогда, весной, они целовались на крылечке заброшенной церкви. Ее двери и оконные проемы были забиты аккуратным оцинкованным железом: церковь находилась почти в центре города, и ей не полагалось портить вид. Ей вообще не полагалось быть, и именно об этом напоминали оцинкованные листы. Над церковным крыльцом шла толстая коробчатая труба от вентиляционного устройства, расположенного где-то в подвале. Там, внутри и внизу, постоянно что-то происходило, велась какая-то невидимая и, наверное, большая работа, потому что в церкви все время гудело и завывало.

— Там черти устроили ад, — прокомментировала Татти, на что Клефф ответил: «Не богохульствуй», — и стал целовать ее, открывая иногда глаза, чтобы с тайным самодовольством увидеть, как счастливо светится ее лицо. Впрочем, и она сквозь поцелуи поглядывала на него, и их глаза то и дело встречались, что обоих приводило в смущение, потому что такие поцелуи — не для открытых глаз.

Когда стали подмерзать, он заставил Татти застегнуть все пуговички — сперва маленькие, а потом и те, что побольше, и, смеясь, они спустились с крылечка.

— До чего же безнравственные! — говорила Татти. — Целоваться у Божьего храма!

— Какой это храм? Там ад, геенна огненная. Там маленькие чертенятки. Это они гудят, — стал сочинять Клефф. — Вот как снесли купола, так они там и поселились. У них там профтехшкола. Получают третий-четвертый разряд в зависимости от успеваемости.

Татти навострила ушки. Ее хлебом не корми, дай только послушать такие вот россказни.

— А какие у них дисциплины? — быстренько спросила она, и при этом ее голос даже чуть подрагивал, подвизгивал в предвкушении очередных глупостей Клеффа.

— Известно какие, — равнодушно сказал Клефф. — Клещедерство первое и второе. Разложение на члены и сухожилия. Костодолбление. Котлонадзор. Технология зловония и дымообразования.

— Котлонадзор — это я слыхала, — задумчиво сказала Татти. — И разложение на члены. А вот клещедерство мне непонятно, особенно клещедерство второе.