Стрекотали цикады – или это невидимый трансформатор на телефонном столбе ритмично зудел в ночной тишине. Здешние дома все стояли фасадами к холмам, туда же выходили их панорамные окна и сдвижные двери, а со стороны улицы они казались глухими бункерами. Если бы мужчины подкрались сюда с противоположной стороны, со стороны каньона, точно местные койоты, они бы застали обитателей дома врасплох. Александер Бруно, во всяком случае, мог бы предложить так и сделать, если бы за время велосипедной поездки не выбился из сил и не расцарапался до крови – его смокинг пропотел, а брюки порвались на коленях. Довольно уже и того, что они сюда добрались.

Гэррис Плайбон прислонил велосипед к разросшимся кустам. Бруно последовал его примеру. Костяшки его пальцев тоже кровоточили: один раз на Юклид-стрит он свалился с велосипеда, и ему еще повезло, что он не ударился головой об асфальт или о припаркованный автомобиль. Он не чувствовал ни коленей, ни костяшек пальцев из-за опоясывающей его ребра жгучей боли – результат не падения с велосипеда, а короткой поездки по крутому подъему, после которой он бросил крутить педали и, вцепившись в руль, покатил велосипед в гору. Что-то, может быть его кровь, булькало в легких.

Бруно крепко сжал берлинский камень в кармане. Возможно, так он готовился учинить бунт в этой безмятежной и ненавистной державе. Правда, он не видел ни единого окна, куда можно было бы швырнуть камень. Но потом он заметил одно – стеклянный треугольничек над темной дверью, под козырьком крыши, в котором отражалась синева ночи и черная листва. Еще одно шпионское зеркало, за которым притаился Столарски и тайком следил за происходящим? Бруно взвесил камень в руке, выгнул запястье и кинул. Точный страйк – камень с тонким звоном разбил отражение. Берлинский талисман Бруно исчез в глубине дома. Но дом остался непотревоженным.

– Ты что делаешь? – прошипел Плайбон, как раз открывший правую дверцу незапертой «вольво» Тиры Харпаз.

– Заявляю о своем приходе, – запальчиво отозвался Бруно, который еще не мог отдышаться после усиленной работы педалями на протяжении, как ему показалось, многих миль.

– У него для этой цели имеется дверной звонок. Но мне нравится твой стиль, товарищ!

– Спасибо!

Бруно стоял в конце подъездной дорожки и вглядывался в дом. Улица позади них была тиха. Залив, ожерелье мостов, далекие башни – все, что они заметили по пути сюда, обогнув городской парк Роуз-гарден, осталось за холмом. И Беркли, с его многоквартирными домами, Пиплз-парком, был столь же далек от этого мирного оазиса, как берлинский Нойкёльн от Кладова. Бруно произвел единственный выстрел и остался ни с чем. У цитадели Столарски не было причины как-то отреагировать на его появление. Может, ему удастся снять «ягуар» с тормоза и откатить от гаража? Но Столарски едва ли оставил ключи в замке зажигания – это уж совсем маловероятно, да и машина была явно заперта.