Прошло полгода, с нас обоих сняли обвинения и выпустили. За Каудера заступились, поэтому он освободился раньше. Я ехал в вагоне метро, настроение было так себе, хотя мне только что удалось забрать в Мукачеве вещи и фермерский гонорар в банке. Жизнь в Будапеште стоила дорого, а поручения от Вальницкого случались нечасто.

И вот, когда поезд тормозил перед станцией, господин в котелке облокотился на меня сильнее допустимого. Я обернулся, чтобы спросить, в чём дело, и увидел на предплечье пухлую руку Каудера. «Выходите?» — спросил Каудер так, что я понял: надо следовать за ним.

В пропахшем жжёным цикорием кафе он поблагодарил ещё раз и спросил, чем я намерен заниматься, если начнётся война. Газеты кричали о «расширении жизненного пространства»; ясно было, что Гитлер не остановится и ждать недолго. Каудер не то чтобы лоснился, но во взгляде его переливался некий хищнический интерес — что-то замышлялось. Не раздумывая, я вынул ту же карту, что и в тюрьме: в случае войны белогвардейский союз ищет возможности помочь любым антибольшевистским силам.

Каудер потёр шею и сообщил, что ему наконец-то удалось нащупать по-настоящему выгодное дело: консервы. Война — время нехватки, скачков цен, суматошного поиска продуктов интендантами, ведь нужды армии меняются чаще, чем ветер. Между тем много фабрик производит консервированные овощи и фрукты, с которыми меньше тонкостей, чем с мясом. Эти фабрики рады бы продавать консервы в разные страны, но сбыт затруднён бюрократией, которая в случае войны придирается сильнее. У него же, Каудера, нашёлся друг семьи, немец, и не просто немец, а граф, и у них с графом теперь торговая фирма, однако маловато связей в Болгарии, Богемии-Моравии и Польше. Не хочет ли герр Ира помочь через своих коллег-белогвардейцев?

Деньги таяли, и я подумал: а не ввязаться ли? Да, Каудер назвал восхитительную Чехословакию «протекторатом» и работал с немцами, то есть, будучи австрийским евреем, припрятал свою ненависть к Гитлеру, антисемитам и аншлюсу и смирился с новым положением дел. Но, в конце концов, он делец, а беспринципность — доблесть дельцов. Так почему не попробовать? Мне надоело слушать, как в карманах свистит ветер, а между тем Каудер расхваливал графа как могущественную персону — вдруг бы он помог мне вызволить Тею?

Я ответил Каудеру, что люди Союза раскиданы по всем европейским странам, и добавил, что на случай расширения жизненного пространства на восток среди большевиков тоже есть подпольные агенты.

Надо отдать должное ему: ни складочкой кожи, ни цветом её, ни секундной гримасой Каудер не выдавал своих чувств. Он выслушал меня, повторил, что рад встрече, и сказал, что найдёт меня чуть позже. Довольно быстро от него доставили конверт с паспортом иностранца для выезда за границу, а также датой и адресом встречи.