Следователи подослали Тиманна, потому что я знал его: мы виделись в Риме, когда я ездил туда к Туркулу. Но я отказался разговаривать с ним со всей твёрдостью: мол, я ничего не знаю и по приказу директора консервной фирмы отчитываюсь о торговых операциях только ему, директору. Они стали настаивать, и тогда мне пришлось упомянуть Шелленберга. Показалось, что Тиманн сейчас щёлкнет пальцами и из-за штор выпрыгнет гестапо.

Если совсем честно, то я не до конца понимаю, что меня спасло. Возможно, вера в ценность «донесений Макса» и тот факт, что дознаватели успели обыскать виллу в Чорне. Ведь, обыскав, они нашли слитки, перстень, подаренный царём Борисом, и ещё бог знает что. Естественно, и Тиманн, и Олитц тут же переключились на Каудера и стали допрашивать всех подряд в «Клатте».

Кстати, рассказывая мне об этом, Каудер спросил, почти не утратив вальяжности: «Ведь я же вас никогда не обделял, Ира?»

Когда его всё-таки арестовали, я днями и ночами лежал в номере и курил, чтобы отбить чувство голода. Кроме этого, писал в Арагон. Машинистка из «Клатта» успела передать мне адрес арестного дома Теи и присматривавшего за ней полицейского участка, а также первую фразу на испанском для всех моих писем — после неё я переходил на немецкий. Чтобы придать этим посланиям внушительность, я забрал у Каудера несколько бланков люфтваффе.

Постепенно меня охватило чудовищное бессилие. Из Испании никто не отвечал, и я кое-как существовал лишь потому, что перечитывал письма Теи. «Клатт» в полном составе исчез, наверное, сел в тюрьму, и я гадал, кто же первый придёт за мной — гестапо или большевики.

Ещё я думал: как бы Каудер не повесился в камере… Последнее донесение, которое я отправил через него в середине февраля, гласило, что красные полезут на Берлин не сразу же через Одер, а сперва ударят по Померании и лишь после этого атакуют столицу с севера. Это было скучное, но надёжное предположение — оставлять в своём тылу несметные силы вермахта и бежать за головой Гитлера Жуков явно не собирался. Газеты написали о начале Померанской операции спустя неделю после моего донесения, и я надеялся, что это поможет мне остаться на свободе.

Как выяснилось, абвер в те же дни сообразил, что всё кончено и сдаваться американцам выгоднее, чем вам, англичанам. Портье передал мне письмо. Почерк и подпись принадлежали Каудеру. Довольно-таки бравурно он сообщал, что консервная фирма продолжает своё шествие и хочет закрепиться в Австрии, поэтому мне следует прибыть в Зальцбург не позднее шестнадцатого апреля.

Чуть поколебавшись, я приехал Зальцбург и нашёл Каудера с любовницей. Его жена осталась в Вене. Он выглядел озабоченным, но полным надежд и сразу ввёл меня в курс дел. Абвер погрузил на поезд все важные документы и информаторов и переехал сюда же, в Зальцбург, который красные не успеют взять прежде американцев. Шансы, что в CIC оценят качество нашей агентуры, высоки, доктор Ланг.