Ольга сказала: что-то нехорошее, ты можешь навести справки в полиции, но не через бюро, а через Вилли?

Вилли сразу же замахал руками: сначала обедать! Мы спустились по лестнице, и всю дорогу до ресторана он болтал без умолку. Наконец успокоившись, Вилли склонился ко мне: «На твоём месте я бы не беспокоился о Сергее». Я не поверил, присмотрелся к нему и внезапно понял.

«Когда нас бомбят и сам знаешь, сколько у нас трупов, так нагло восхищаться Британией… К тому же он учился у англичан, и, кто знает, вдруг они его завербовали? К тому же его дружок… Откуда он? Забыл…» Вилли будто поднёс к моему лицу бильярдный шар и разжал ладонь. «Австриец», — машинально сказал я и увидел, как радость, что он оговорил настоящего, а не случайного виновного, расцветает на лице Вилли. «Во-от, — протянул он, — ты знал о гомосексуалисте и не уведомил крипо. Кто же так поступает… Но я молчу. Молчу! Мы же друзья».

Ольга рыдала несколько ночей подряд и хотела убить его, примериваясь то к ножу, то к крысиному яду. Затем носила передачи в тюрьму на Александрплатц. Оттуда Сергея увезли в пересыльный лагерь, и больше мы о нём ничего узнать не смогли.

Оня хлопотала через своего зятя и Министерство пропаганды, но и с той стороны ничего узнать не удалось.

Я тоже хотел отомстить, но гильотина преследования зависла надо мной самим. Пришлось кое-как смириться и уничтожить Вилли хотя бы в своём сознании. Он звонил несколько раз соседям, вызывал меня к трубке и намекал, что мне было бы неплохо узнать кое-какие слухи из «Винеты», но я молча клал трубку, и в конце концов звонки прекратились.

Часть VII Леонид Ира смотрит на яблони Вера Ельчанинова ошибается Ханс Бейтельсбахер спускается в расселину

Часть VII

Леонид Ира смотрит на яблони

Вера Ельчанинова ошибается

Ханс Бейтельсбахер спускается в расселину

Показания господина Иры

8 ноября, Лондон

Мы же говорили о письме, да? Конечно, я едва не потерял сознание, узнав её почерк, — в первый раз. А во второй раз — от того, как этот почерк изменился. С ним что-то случилось: наклон, нажим — он не тёк правильно и наклонно, как раньше, а выпрямился, и эта его новая выправка была не военной, а какой-то иной, и я не сразу понял, что изменилось.

Само же послание было довольно длинным. Со слов Теи, бюро пропаганды федерации анархистов отправилось работать на земле, то есть агитировать крестьян и мелких буржуа, которые неохотно шли на передачу земли и фабричек в собственность коммун. Правда, быстро выяснилось, что пропагандируемые совершенно не верят в победу республики.