РазноеНочь, когда мы исчезлистр 246
Светлый фон
Чрезмерное доверие своему опыту, примеренному к необычному делу, пустило следователей по ложному пути. НКВД оказался ни при чём, а раскрытию Иры абвером помешало взаимовыгодное молчание его начальников: предприниматель Каудер предпочитал не дознаваться, откуда Ира берёт сведения о советских войсках, — как и Туркул, и Маронья-Редвиц. Жажда наживы связала махинаторов взаимной ответственностью. Полковник Гелен со временем догадался, что дело нечисто, но и он молчал, поскольку в случае раскрытия Иры не сносил бы головы.

(Кстати, отметим иронию дальнейших событий: выбирая между Каудером и Геленом, CIC поставили именно на Гелена, которого надурил не кто-нибудь, а Каудер. Решающую роль в этом выборе американцев сыграли аппаратные связи и опыт генерал-майора.)

(Кстати, отметим иронию дальнейших событий: выбирая между Каудером и Геленом, CIC поставили именно на Гелена, которого надурил не кто-нибудь, а Каудер. Решающую роль в этом выборе американцев сыграли аппаратные связи и опыт генерал-майора.)

Особый росчерк провидения обнаруживается в приложении к делу Иры, содержащем фотокопии его архива. Среди множества газетных вырезок привлекает внимание одна из «Дела труда — пробуждения» от осени 1947 года. Репортаж о конференции анархистов в Нью-Йорке сообщает, что в заседании принимали участие упоминаемый Ирой Ревский, а также «Тея Ревская».

Особый росчерк провидения обнаруживается в приложении к делу Иры, содержащем фотокопии его архива. Среди множества газетных вырезок привлекает внимание одна из «Дела труда — пробуждения» от осени 1947 года. Репортаж о конференции анархистов в Нью-Йорке сообщает, что в заседании принимали участие упоминаемый Ирой Ревский, а также «Тея Ревская».

Имя Тея слишком редкое, чтобы подумать, что Ревскому, homme fatale Ермолиной, встретилась на пути какая-то другая анархистка. И если бы Служба наблюдения потрудилась не просто изучить вырезки, но ещё и сопоставить их с показаниями Леонида Иры, то не удивлялась бы, почему подозреваемый так и не отправился в Испанию.

Имя Тея слишком редкое, чтобы подумать, что Ревскому, homme fatale Ермолиной, встретилась на пути какая-то другая анархистка. И если бы Служба наблюдения потрудилась не просто изучить вырезки, но ещё и сопоставить их с показаниями Леонида Иры, то не удивлялась бы, почему подозреваемый так и не отправился в Испанию.

Суммируя вышесказанное, мы можем быть уверены, что Леонид Ира действовал в своих интересах, а не в интересах абвера или НКВД, хотя и испытывал особые чувства к русским. Все лавры за операцию с «донесениями Макса» должны достаться ему, если, конечно, он того захочет.