— Значит, завтра?

— По всей видимости.

В редакции «Вестника» на мое возвращение отреагировали вяло. Можно сказать, что не реагировали вовсе. После лихорадочной суеты здесь наступила следующая стадия — тупого безразличия. Номер откровенно завис. От моего клиента с Шаболовки вестей по-прежнему не было. Идею как-то уговорить капризного аналитика шеф отверг, чтобы ненароком не разозлить его. Поэтому обложка журнала пустовала. Депутатскую статью решили пока не доставать из загашника, поскольку всё бы ничего, но парламентарий входил в один комитет с Грузиловой, и его блистательное явление обществу могло вызвать у нее новый приступ ревности.

Так что все добросовестно сидели на рабочих местах и маялись дурью. Я примкнул к коллегам и принялся дописывать заметку про утреннее совещание с обоими спикерами. Конечно, опуская некоторые личные детали. Между тем, как всегда во время работы, речь зашла об отдыхе. Нонна живо, в лицах, описывала разногласия, возникшие по этому поводу в ее семье. Как оказалось, были они также идеологического свойства.

— Категорически отказывается ехать в Турцию, — негодовала она насчет своего супруга.

— Почему это? — спросил Тимофей.

— Не желает спонсировать исламский мир, видите ли.

— Там вроде не очень строго с исламом, — проявил эрудицию дизайнер.

— Всё равно. Вообще ни в какую мусульманскую страну не хочет. Он как национальный лидер, за православие.

— Езжайте в тогда Грецию, там дороже, — порекомендовал я.

Нонна сделала вид, что не слышит.

— А визы вы успеете получить, если куда-то еще соберетесь? — решила выяснить ее подруга Инна.

Ответа она не получила, ибо в наши покои буквально впорхнул Всеволод Георгиевич. Он явно был окрылен и не скрывал этого.

— С замминистра культуры выпивал! Прикиньте, да? Отличный мужик, — с порога начал он. — Надо интервью делать.

— О чем? — попробовала уточнить Нонна.

— Откуда я знаю, о чем? — искренне поразился шеф. — Замминистра, понимаешь?

Никто не нашелся, чем крыть.

Мне хотелось спросить его кое о чем, но не при такой аудитории. А лучше всего один на один. Такой возможности мне, увы, не дали. Шеф уволок Нонну с собой, что-то объясняя на ходу, и ничего не оставалось, как опять обратиться к новостной заметке. Этот жанр мы называли анонимками, так как подписываться под текстами нам строго-настрого запретили. Официально считалось, что таким образом поощряется личная скромность сотрудников. На деле руководство опасалось, что по малому числу одних и тех же фамилий заказчики сделают нежелательные выводы о численности и возможностях коллектива.