Поэтому я изрядно удивился, узрев на рабочем месте Нонну. Ее подруга Инна тоже находилась при исполнении и бойко правила очередной опус то ли региональных, то ли муниципальных авторов. Никуда не спешил только Эрик, который чистосердечно признавался, что физически не способен вставать слишком рано, хоть режь его.

Нонна внимательно изучала макет обложки с готовым портретом человека с Шаболовки. Дизайнер Тимофей заглядывал ей через плечо. Я предположил, что сейчас раздастся ехидное замечание в мой адрес. Насчет того, что трудовую дисциплину никто не отменял, к примеру.

— Шеф уже посмотрел? — быстро спросил я, задавая альтернативную повестку дня.

— Сказал, чтобы отправляли в типографию без него, — ответил мне за Нонну дизайнер. — Доверяет нам.

Чудеса в решете продолжались. Всеволод Георгиевич, по крайне мере при мне, всегда предварительно оценивал обложку. У зама по творчеству лицо было хмурым, но она ничего не прибавила к словам Тимофея.

Я без дальнейших расспросов сел читать статью доктора наук, который наконец-то завершил продолжение своей работы над ней. Автор постарался и несколько превысил отмеренный ему лимит. Надо было резать, но аккуратно, чтобы не задеть амбиций и не выбросить мало-мальски ценное. До обеда мне точно было чем заняться.

Однако самые интересные события развернулись раньше.

— Через пять минут общий сбор, — оповестила, заглянув к нам, офис-менеджер Ирина.

Дней рождения вроде не ожидалось.

— Зачем? — недоуменно поморщилась Нонна.

— Всеволод Георгиевич объявит, — казенным голосом сказала Ирина, отводя глаза.

Бормоча что-то, Нонна полезла за сигаретами, потом посмотрела на часы. Для полноценного перекура с чувством и с толком времени было мало. Наш УЖК вместе с Эриком, который только что явился, в полном составе побрел в кабинет шефа. Там уже переминались с ноги на ногу сотрудники других отделов. Системный администратор Мышкин, явившийся раньше всех, схоронился в углу, за распахнутой дверью.

Ожидание было непродолжительным. Шеф зашел бодрой походкой, как обычно, собранный. Правда, я (а может, и не только я) обратил внимание на то, что его глаза смотрели куда-то поверх нас, и мешки под ними были больше обычного. И еще на левой щеке алел свежий порез, что также было нетипично. Всеволод Георгиевич каждый день брился идеально, тут ему позавидовал бы заправский цирюльник.

За ним шагал неизвестный человек.

Был он коренаст, на вид лет тридцати, тоже гладко выбрит и коротко, по-спортивному подстрижен. Кожа на его лице сохраняла следы сильного загара, скорее всего, полученного на пляжах Санта-Крус-де-Тенерифе или Сардинии. О дорогих курортах я подумал, мысленно оценив его костюм и галстук. Портфель пришельца, сделанный явно не из синтетики, идеально гармонировал по цвету с отполированными до блеска туфлями. «Сапоги его скрыпели», — пришла на ум строка из «Героя нашего времени».