— Можно вопрос, Петр Аркадьевич? — как школьник за партой, поднял руку Бакаев.

— Аркадий Петрович, — поправил его реформатор.

— Извините. Я про нас, про издательский дом.

— Да, пожалуйста, — генеральный приосанился.

— Население в ходе реформ не пострадает?

Перспективный менеджер оценивающе посмотрел на Бакаева.

— Не должно, — после паузы сухо ответил он, плеснул себе кипятка в стакан и вышел.

Участники дебатов тоже помолчали.

— Такой реформирует, — сказала затем Настасья Кирилловна.

— Буду за Проклова агитировать, — подвела черту Алиса.

Обед давно миновал, а ужин еще не думал начинаться. Было абсолютно ясно, что у Вячеслава Вячеславовича снова что-то пошло наперекосяк. Утром, в начале десятого, он без напоминаний прислал мне лаконичное «Жди». С тех пор от него не было ни слуху, ни духу. Я тешил себя надеждой на то, что очень важные персоны трудятся не по стандартному графику, как простые смертные, и вызова на беседу с повелителем оборонного заказа можно ожидать в любой момент. Однако надежда представлялась какой-то дохленькой.

Стрелки настенных часов в редакции показывали без двадцати пять, когда знатный пиарщик всё-таки позвонил.

— Накрылся проект, — не стал вилять он.

Я тяжело оперся о подоконник на кухне, где едва успел укрыться от любопытных ушей.

— Почему?

— Доигрался мой клиент, он теперь под следствием. Через час-полтора смотри сайты информагентств.

— Как же так? Он же свой в доску, социально близкий. Или будет козлом отпущения перед выборами?

— По моим данным, сгубили его дамы сердца, — вздохнул Вячеслав Вячеславович. — Семейные разборки положили конец карьере. Шьют ему сразу несколько статей.

— А вы?