На самом деле, Громов никакой не сумасшедший, его болезнь опасна только для него самого. Ну да, у него мания преследования. Но задумаемся, как много людей заражены этой манией, испытывают страх… перед начальством, долгами, жизнью, наконец… Страх и всевозможные мании были приметами «сталинского времени». А сейчас, как вы думаете, нет их у людей, застигнутых кризисом, да и у чиновников, госдеятелей, судей?

Петр Григоренко

Мне кажется, я знаю причину того, что Громов-младший заимел манию преследования. Его отец, как пишет Чехов, был солидным чиновником, служил, имел дом, достаток, а потом неожиданно попал под суд «за подлоги и растрату». И не говорит нам автор, честно, по закону ли он был судим и осужден, или это было некой «акцией устрашения», какие практикуют и сегодня.

Потому сын старшего Громова так сильно напуган, что «судебная ошибка при теперешнем судопроизводстве очень возможна… При формальном же, бездушном отношении к личности судьи и полицейские закаляются до того, чтобы невинного человека лишить всех прав состояния и присудить к каторге…».

Впрочем, вернемся к младшему Громову, помещенному в тогдашнюю психушку — «палату № 6». И знаете, речи «психбольного» Громова ну просто калька с тех речей, которые произносили революционеры до революции и диссиденты после. Вот образчик: «…можете быть уверены, милостивый государь, настанут лучшие времена!.. воссияет заря новой жизни, восторжествует правда, и на нашей улице будет праздник! Я не дождусь — издохну, но зато правнуки дождутся…Вперед! Помогай вам бог, друзья!» Слышите, это же звучит как прокламация, как призыв к борьбе, так говорили и декабристы, и народники, и пролетарий Павел Власов!

О чем-то похожем думали и семь диссидентов, вышедших на Красную площадь в дни Пражских событий в 1968 году. Нет, скажу я вам, недаром царизм и Советы видели в таких речах свидетельство помутнения рассудка. Не зря Гобаневскую сажали в психушку, не зря в спецлечебнице годами держали правозащитника генерала Григоренко.

Есть, есть в этом определенный смысл. Помните: Петра Чаадаева после опубликования его «Философического письма» царь признал сумасшедшим и требовал, чтобы доктор Арендт его ежедневно осматривал?

Да и литература русская полна подобными «безумцами», тут и Чацкий, объявленный московским обществом сумасшедшим, и «странные» Онегин и Печорин, и чудак Пьер Безухов, и «идиот» князь Мышкин.

А, скажите на милость, кем считался в «официальных кругах академик Андрей Дмитриевич Сахаров времен его «диссидентства»? Конечно же, человеком не вполне адекватным, странным, даже безумным…