Мы, однако, не должны пытаться найти в теории Шелера рецепт общества, свободного от зависти и рессентимента. Поскольку, как уже неоднократно демонстрировалось в этом исследовании, достаточно мельчайших и ничтожнейших реальных различий для того, чтобы породить растущие чувства зависти и ненависти. На самом деле Шелер осознает это, когда отмечает, что завистливый человек стремится обнаружить воображаемую несправедливость. В этом смысле Алексис де Токвиль был совершенно прав, когда предсказывал, что концепт равенства, заложенный в первоначальный политический чертеж Америки, будет становиться все более неосуществимым, все менее удовлетворительным и все менее беспристрастным по мере того, как американское общество будет все сильнее приближаться к равенству во всех областях жизни.

Общество, в котором все тотально и взаимно сравнимы, по определению не может быть свободно от зависти и рессентимента[407].

На самом деле современные демократии спасает от анархического рессентимента не степень равенства de jure или de facto, а длительное существование институтов, унаследованных моделей поведения, литературных и религиозных этических идеалов, которые позволяют достаточному числу граждан продолжать осознавать ограничения, наложенные на возможность взаимных сравнений, и, следовательно, обеспечивают социальный мир. Исключительно потому, что достаточное число наших современников все еще способны интересоваться собственной индивидуальной судьбой и пытаться ее постичь, не перескакивая сразу же на уровень «коллективной судьбы», связанной либо с классами, либо с другими социальными группами, в нашем обществе меньше порожденных идеей равенства протореволюционных сил, чем можно было бы ожидать.

Глава 15. Вина за неравенство

Глава 15. Вина за неравенство

Окрашенный чувством вины страх человека перед тем, что его сочтут выше других [unequal], очень глубоко укоренен в человеческой душе. Он встречается у примитивных народов и существовал задолго до возникновения христианства. Поразительно, однако, что столько христиан, особенно XX в., считают это экзистенциальное чувство вины особым христианским качеством. Полагая так, они пренебрегают замечательными религиозными, психологическими и историческими успехами Нового Завета в освобождении верующих именно от этого примитивного, дорелигиозного чувства вины, от этого универсального страха перед завистью соседа, а также завистью богов и духов. Ведь исключительно благодаря им появились эмоциональные и социальные возможности для возникновения современного мира. По существу эта мысль уже содержится в теории Макса Вебера о роли протестантской, а точнее, кальвинистской этики в развитии капитализма.