Стремление русского православного духовенства обрести контроль над памятью и поминовением не ограничивалось наследием Ксении. Не ограничивалось оно и православной традицией в строгом смысле (например, памяти православных священников и верующих, пострадавших от политических репрессий в годы советской власти, был посвящен важный мемориальный комплекс в Александро-Невской лавре). К XXI веку церковь стала предпринимать попытки повлиять и на другие виды увековечения памяти. Отец Вячеслав Харинов, настоятель церкви иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» на Шпалерной улице, стал координатором проекта по эксгумации, идентификации и торжественному перезахоронению останков солдат, погибших на Ленинградском фронте при обороне города в 1941–1944 годах. «Вечная память, – подчеркивал он, – феномен именно церковного сознания»[1580].

Отец Владимир Сорокин в Князь-Владимирском соборе возглавил еще более масштабный проект, призванный увековечить память каждой жертвы политических репрессий в Ленинграде в советский период. Проект подразумевал создание «Помянника» (Книги памяти), куда родственники погибших могли попросить внести имена тех, кого потеряли. «Мы хотим создать базу данных, в которой был бы набор имен, которые… должны дать людям возможность помнить свою историю», – сообщал отец Владимир в 2009 году.

Он же приводил в пример православную традицию регулярного поминовения усопших в Родительскую субботу как подтверждение тому, что церковь лучше всех способна защитить национальную память. Наравне с орденоносными ветеранами войны в списке фигурировали и многочисленные простые люди, жертвы блокады, – все, кого предлагали туда внести приходившие в собор («Приносите своих родственников, выдающиеся, не выдающиеся, мы их внесем, какие проблемы»). «Моя мечта, чтобы в каждом храме стоял такой “Помянник”. И будет ли это храм католический, православный, баптистский – какой хотите, и в музее, и в школе», – заявил отец Владимир[1581].

Обе инициативы – по крайней мере по замыслу – были открытыми, без ограничений с точки зрения религиозной принадлежности тех, чью память собирались увековечить. На самом деле отец Вячеслав подчеркивал, что надо перезахоронить и останки погибших немецких солдат, и инициировал схему передачи их немецким властям с целью репатриации. В то же время повседневные поминальные практики православной церкви носили ограничительный характер: желающим заказать молитву за упокой души умершего родственника обычно сообщали, что поминаемый должен быть крещенным в православие[1582].