В очередной раз под угрозой оказались закрытые кладбища, особенно те, которые уже были разграблены в советское время. В 1997 году поступило предложение превратить всю территорию бывшего Митрофаньевского кладбища в деловой и жилой район под названием «Измайловская перспектива». Десять лет спустя к плану вернулись, и он был официально одобрен правительством Санкт-Петербурга. Кладбище решено было застроить, а могилы, представляющие исторический интерес, планировалось перенести на специально отведенный мемориальный участок с газонами. Решение вызвало массовые протесты, был создан Санкт-Петербургский Митрофаньевский союз, объединивший потомков сотен тысяч петербуржцев, похороненных на кладбище[1577]. Ссылаясь на федеральное законодательство, предусматривающее, что на месте кладбища может появиться только парк, Союз выступал за консервацию территории бывшего кладбища и воссоздание разрушенных храмов и часовен. В 2009 году Митрофаньевскому союзу и общине финской церкви было поручено подготовить экспертизу участка и представить ее в Государственную инспекцию по охране памятников; члены организации провели архивные изыскания и археологические работы, чтобы проследить всю историю кладбища. По их оценкам, на этом участке было произведено более 300 000 захоронений, так что перезахоронить всех погребенных было бы практически невозможно. В ходе поисков также был обнаружен большой фрагмент колонны одной из разрушенных церквей, что давало и археологические основания сохранить кладбище. Однако в 2012 году исход противостояния был еще неясен[1578].

Еще одной причиной ослабления индивидуальных практик поминовения на исторических кладбищах, помимо перевода усилий в другое русло, было то, что Русская православная церковь, игравшая в обществе все более активную роль, начала прибирать к рукам все формы поминовения усопших. Конечно, трудно было помешать отдельным людям чтить память родственников так, как им хотелось; не удавалось и препятствовать возникновению маргинальных культов, но по крайней мере новые захоронения становились все более регламентированными[1579]. Стремясь направить энергию верующих, стремящихся отдать дань памяти своим родным, в нужное русло, сами священнослужители усердно пропагандировали формы местной памяти, которые считали правильными.

Самый поразительный пример – официальная поддержка церковью культа Ксении Петербуржской. В противовес своей позиции в советские годы церковные иерархи всячески старались подогреть народную любовь к «матушке Ксении». В 1988 году блаженная Ксения была причислена к лику святых, а ее часовня, восстановленная, перекрашенная и вновь открытая годом ранее, оказалась в центре целого укрепления из стендов с записками, свечами и популярными религиозными брошюрами. Святая Ксения вскоре стала одной из самых почитаемых святых в постсоветской России – ей ежегодно шлют сотни писем с молитвами и просьбами излечить от болезней и помочь в разрешении личных трагедий. Писать такие письма призывали и статьи в официальных церковных газетах, авторы которых подчеркивали действенность этих обращений к святой [Кормина, Штырков 2008]. Хотя культ Ксении простирался далеко за пределы самого Петербурга, связь святой с городом играла главную роль в том, что ее особо почитали именно здесь.