Шона Доннели стояла на страже – смотрела, не идет ли Агнес, ее маленькие ножки торчали из-под задернутых занавесок. Мышцы ее бледных икр подергивались от предвкушения, и некоторые из присутствующих в комнате мужчин глубоко затягивались и смотрели, как икры ходят то вверх, то вниз, когда она пританцовывает на цыпочках.

На другой стороне комнаты сидели несколько соседей: Брайди, некоторые старшие братья Шоны, Джинти Макклинчи, которая, казалось, загрустила из-за отсутствия алкоголя. Они прослышали про вечеринку и теперь сидели в чистых рубашках и нервничали, сетуя на сухой закон в доме. Они открыто таращились на смиренное братство, которое все еще смущенно рассматривало пол.

Шагги смыл остатки крови с лица. Он оделся, как гангстер сороковых годов, в черную рубашку и широкий яркий галстук. Рубашку он выгладил сам, оставив стрелки на наружном крае рукава, отчего тот стал плоским на вид. Он обходил плененных гостей с бумажными тарелками, на которых лежали груды чеддера и ананасовых долек. Женщины изящными движениями поднимали свои выкуренные наполовину сигареты «Кенситас», словно это была еда, и вежливо отказывались: «Не сейчас, сынок». Он обходил комнату, потом брал вазочку с арахисом или жирными свиными колбасками и отправлялся тем же маршрутом. Чтобы этот услужливый официант не ходил впустую, гости стали брать еду, которой не хотели, и выкладывали из нее пирамидки у себя на коленях. Жир просачивался через материю их лучших брюк и юбок. Они надеялись, что мальчик прекратит свои хождения, и тогда они снова смогут вернуться к мирному созерцанию своих ног. Шагги наслаждался, а воодушевленный вежливостью гостей, он только стал чаще обходить душную комнату.

На столе в углу стояли два завернутых подарка, которые странно смотрелись на огромной столешнице. Не все догадались принести подарки, не все понимали, что они вообще здесь делают. В одном из двух подарков, которые Агнес откроет позднее, был полный комплект «Физических упражнений Джейн Фонды», а в другом – две сотни испанских сигарет, которые были завернуты в упаковочную бумагу для детских подарков.

– Очень мило, правда? – сказала женщина с Дандас-стрит, показывая сигаретой на украшения, которыми увешали полку над электрическим камином.

– Вам нравится? – с искренним удивлением спросил Шагги. Он еще сомневался во всех этих детских плакатиках и розовых девчоночьих шариках, которые повсюду развесили Лик и Шона.

– О, для нее это будет настоящий праздник. – Голос женщины звучал радостно; розацеа на ее щеках придавала ей надутый, девчоночий вид, и мальчику показалось, что ей приходилось немало смеяться в жизни. Шагги спрашивал себя, неужели эта женщина – настоящая алкоголичка.