Агнес посмотрела на себя, и ей стало стыдно – как это она опустилась так низко, что позволяет себе быть с ними? Потом она почувствовала себя еще хуже оттого, что такие нехристианские чувства овладевают ею. Под потолком в коридоре плыло густое облако сигаретного дыма. Кто-то поставил новую пластинку с популярной музыкой. Агнес уже слышала ее прежде. Писклявый голос запел: «С днем рождения, с днем рождения»[117]. Агнес отправилась в ванную, чтобы привести себя в порядок.

Неужели она тоже сломана и застряла на месте, как они? Из зеркала на нее смотрела точная копия Элизабет Тейлор, только теперь она превратилась в Лиз, тщеславную и высокомерную версию с фотографий папарацци на яхте в Пуэрто-Вальярта[118]. Волосы у нее все еще оставались густыми, стрелки «кошачий глаз» не размазались. Но теперь волосы стали слишком черными, а косметика была нанесена слишком густо, и все в цветах, модных десятилетие назад. Даже тени для век были цвета зеленый металлик, напоминавший окислившуюся медь. Она достала свою старую черепаховую расческу поправила локоны, пригладив и сделав их ровнее, менее пышными, не такими старомодными. Она взяла резинку и собрала волосы в первый в жизни жалкий хвостик. Лицо ее разгладилось, когда она стерла густой слой губной помады, металлический блеск с век и розовые румяна, прикрывавшие сосудистые звездочки. Пустая, как чистый лист, она нанесла ярко-голубую подводку, как это делали молодые девчонки в телепрограмме «Самые-самые»[119].

Она снова подняла голову и увидела в зеркале женщину, ничуть не отличавшуюся от прежней. Ее заклинило, как и всех остальных. Ее проблема была внутри нее.

Ей до потери сознания захотелось выпить что-нибудь, что угодно, только чтобы пропала эта женщина из зеркала. Агнес достала из своей косметички старый конверт, в каких присылали счета за газ, вытащила из него две таблетки счастья от Брайди Доннелли. Без воды разжевала их, запрокинула голову и проглотила их, как птенец.

Она не спеша докурила сигарету, уронила ее в унитаз, где та с шипением погасла. Глядя на то, как вихрь воды уносит окурок, она постепенно забыла о том, что ее мучило. Она снова посмотрела в зеркало и улыбнулась. Вот она и привела себя в порядок.

Двадцать два

Двадцать два

Когда Шагги в день своего одиннадцатилетия вернулся домой из школы, на верхней ступеньке крыльца стояла коробка из-под обуви, а рядом с их домом было припарковано черное такси. Юджин охладел к Агнес после вечеринки, это было настолько очевидно, что даже Лик заметил. По вечерам, когда ей не нужно было на заправочную станцию, Агнес курила одну сигарету за другой, разговаривала по телефону и подчеркивала строки в своей книге про двенадцать шагов[120]. В такие вечера Шагги и Лик лежали без сна. Они переглядывались в темноте, когда слышали, как она вздыхает, смотря позднюю телепередачу. Но они знали, что происходящее на экране ее ничуть не интересует.