Лик нахмурился, глядя на брата, – рассердился на него за эту надежду, разочаровывался в Шагги, которому хватало глупости до сих пор верить. Лик сказал, что Большой Шаг – эгоистичный мешок с говном. Шагги от этих слов загрустил – не только потому, что слова точно описывали его отца, но еще и потому, что Лик был так похож на их мать, когда говорил это.

В крематории провожающие расположились на скамьях по периметру. Перед гробом сидели только Шагги и Лик. Юджин сидел у двери, по бокам от него – Коллин и Брайди. Джинти, уже под мухой, сторонилась молодого Ламби. Оглядывая лица, Шагги отмечал, что ни на одном из них не было искренней печали. После того как Агнес укатили в ритуальную камеру, он услышал, как женский голос за его спиной проговорил: «Кремация? Да ее никакой огонь не возьмет – эту старую пропойцу».

До этого момента Шагги не задумывался толком о ее кремации. Когда гроб поставили на роликовые направляющие, ему в голову пришли конвейерные ленты в супермаркете. И тут его осенило. Он поймал себя на том, что напрягает зрение, ищет широко раскрытыми и безумными глазами, куда ее повезут дальше. Он повернулся к брату, а Лик только спокойно кивнул и сказал: «Все, убыла».

Эти слова Лик повторял всякий раз, когда они видели, как Агнес садится в черное такси. «Все, убыла», – говорил он, появляясь из-за хороших тюлевых занавесок и с усмешкой глядя на младшего брата, потом он принимался мучить его перед телевизором, передающим вечерние новости.

«Убыла», – говорят обычно, избавившись от ненужной вещи.

На улице перед крематорием на голых деревьях появились белые почки, а вокруг колумбария висел запах оттаивающей зелени. Некоторые из пришедших проститься с Агнес подошли к братьям выразить соболезнования. Самые смелые подошли сами, другие, как Коллин, послали делегата в лице Брайди. Джинти с трудом прошла по влажной траве. На ее лице появилось озадаченное выражение, когда Лик сказал, что поминок не будет, не будет и выпивки.

– Что – ни капли? – спросила она.

– Бля, вы издеваетесь? – зло спросил он, не разжимая своих зубных протезов.

Тогда Юджин взял Джинти под руку и отвел в сторону. Он вернулся к парням сказать им что-нибудь доброе. Но Лик просто встал к нему спиной.

Шагги прижался лбом к автобусному окну и попытался больше не думать о похоронах. Его пальцы отделили несколько монет от других. Он собирался попозже позвонить Лику из таксофона рядом с домом миссис Бакш. Он теперь знал, как нужно говорить: сначала спросить про новорожденного, а про художественную школу спрашивать не надо. Потом, когда Лик спросит, как он поживает, Шагги ответит, что у него все в порядке, потому что он усвоил, что именно это и хочет услышать от него брат. Они оба будут делать вид, что у них все в порядке, поговорят некоторое время о билете на поезд, о поездке на юг, о чем-нибудь незначительном, чего можно ждать в далеком будущем. После этого Лик замолчит. Он знал, что Лик не любил много говорить. В некотором смысле это было неплохо: звонок на юг из прожорливой телефонной будки стоил немалых денег, а ставить телефон своим постояльцам миссис Бакш отказывалась.