У Джона было такое чувство, словно он вышел из тела, встал рядом и стал наблюдать за тем, как он пожимает руку премьер-министру ее величества королевы Англии, обменивается с ним приветственными фразами, словно всю свою жизнь только этим и занимался. Готовясь к этому приему, он настоял на том, чтобы взять несколько уроков у преподавателя этикета в Лондоне, который научил его всем тонкостям протокола и потренировал во всем, что только можно потренировать.

Маккейн рассмеялся: «Вы же богатейший человек в мире, Джон. Вы можете вести себя, как хотите!»

Когда они вошли внутрь, Джону показалось, что он чувствует потрясение Мейджора. Очевидно, дизайнеру интерьеров, который считался одним из лучших в мире, удалось то, что он намеревался сделать: создать элегантную величественную атмосферу, не делая вид, что здесь живет представитель столетней династии. Дорогие предметы старины стояли рядом с ультрамодной мебелью из стекла и стали, современные картины расставляли интересные акценты, и, в первую очередь, после проведенных работ в замке стало светлее, чем когда-либо раньше: лампы дневного света освещали каждый некогда темный уголок, что создавало в древнем холле атмосферу простора и легкости.

Они, как и предполагалось подготовленной в течение нескольких недель программой, немного прогулялись по саду за замком – издалека за ними наблюдали дюжины сотрудников системы безопасности – и пытались беседовать. Как оказалось, Джон Мейджор любит оперу и крокет – ни в том, ни в другом Джон ничего не смыслил. Не мог он сказать ничего особенного и по поводу ухода за павлинами, поэтому они похвалили необычайно хорошую для этого времени года погоду, несколько раз заверили друг друга, что очень рады знакомству. Наконец премьер-министр сообщил, что его королевское высочество принц Уэльский очень хочет познакомиться с ним.

– Он настоятельно просил меня приветствовать вас от его имени, – добавил глава британского правительства, – но может быть и так, что он когда-нибудь пригласит вас в гости.

Джон кивнул. Они с Маккейном обсуждали эту тему – не пригласить ли вместо премьер-министра наследника престола, но Маккейн был против: «Это слишком бесцеремонно. Не то чтобы мы не могли себе этого позволить, и, вероятно, принц Чарльз даже приехал бы – но таким образом мы слишком рано раскрыли бы истинное соотношение сил».

Полчаса спустя прибыли остальные гости. Издатель авторитетного ежемесячника «Обозреватель ХХ века» Виктория Холден, которую называли «великой пожилой дамой высокой журналистики», приехала на поезде из Лондона, и Джон распорядился встретить ее на вокзале. Вместе с ней прибыл Ален Смит, владелец массового издания «Сан», находящегося примерно на противоположном от «Обозревателя» конце на шкале журналистики. Несмотря на это, они приветствовали друг друга как старые добрые друзья. Вскоре после этого появился британский корреспондент газеты «Вашингтон пост», жилистый молодой человек по имени Дэвид Муди, рукопожатие которого Джон чувствовал еще несколько минут спустя, и наконец приехал лорд Питер Роберн, известный журналист: мотор его машины несколько раз глох, заставляя телохранителей нервно хвататься за пиджаки, прежде чем он перевалил через холм на груде металлолома под названием «астон мартин», нисколько не стесняясь, припарковался рядом с роскошными автомобилями, вышел, одетый в растянутые твидовые лохмотья, как будто прибыл прямо с охоты. Похоже было, что на условности он плевать хотел.