– Они настроены довольно недоброжелательно, – сказал Бенигно. – Спрашивают, что нам нужно в деревне. Они думают, что мы хотим причинить вред их семьям.

– Скажите им, что им нечего бояться. Мы не станем на них доносить.

Бенигно откашлялся.

– Если позволите дать вам совет… Дайте им немного денег. Пять долларов или десять, здесь это целое состояние. Тогда они вам поверят.

Джон похлопал себя по неопреновому костюму. Конечно, денег у него с собой не было. Если подумать, с тех пор, как он стал богатым, он практически перестал носить с собой наличность.

– У кого-нибудь есть десять долларов? – спросил он, обводя всех взглядом. – Марко, может быть, у вас есть? Я вам верну.

– С процентами? – усмехнулся Марко, обшаривая карманы брюк. Действительно, там обнаружилась десятидолларовая банкнота, и телохранитель протянул ее Джону. – Теперь вы мне должны.

– Спасибо.

Он передал банкноту Бенигно, который, в свою очередь, протянул ее рыбакам. Последовали долгие переговоры, глаза у гребца засветились, он посмотрел на сидящих в большой моторной лодке и взял десять долларов.

– Итак, его зовут Педро, а второго – Франциско, – наконец сообщил Бенигно. – И они отведут нас в свою деревню.

Деревня стояла очень близко к воде, словно лес за ней постепенно подталкивал ее к морю. Маленькие серые хижины со стенами из плетеной соломы и крышами из потрепанных пальмовых листьев теснились почти вплотную друг к другу, некоторые из них были построены на сваях над водой или в кронах мангровых деревьев, росших прямо из воды. На веревках висели блеклые тряпки, в которых только со второго взгляда угадывались футболки, рубашки, шорты, равно как не сразу замечались и перегородки из картона, гофрированной стали и пластика, стоявшие за хижинами и между ними. Стайки детей, по большей части полуголых, сбежались к берегу, когда большая белоснежная моторная лодка остановилась возле их полуразрушенного причала, словно предмет из другого мира.

– Не прикасайтесь к их головам, – негромко произнес Бенигно, – даже к детям. Это считается невежливым.

Но это им и не грозило, поскольку большинство детей держались на почтительном расстоянии и только хихикали, глядя на их облегающие тела и поскрипывающие при каждом шаге неопреновые костюмы. С таким эскортом они последовали за обоими рыбаками, даже Патрисия, которая упрямо твердила, что ее нога не ступит на эту землю, вплоть до того момента, пока лодка не остановилась. В ней остался только Крис.

Еще на причале им встретился мужчина, вместо правой руки у которого был ржавый крюк; они пожали ему левую руку. Перед одной из хижин на стуле сидел мужчина, от ноги которого осталось только бедро; на нем стояла коричневая бутылка, и он мрачно смотрел на них. Гости увидели нескольких безногих молодых людей, ходивших на самодельных костылях. Другой мужчина лишился руки, а когда их провожатые заметили, насколько их это трогает, то показали им хижину, где жил мужчина, у которого не было ни рук, ни ног; он лежал в свисавшем с потолка гамаке. Они что-то сказали на своем языке и от души расхохотались; смеялся даже мужчина в гамаке – резким беззубым смехом.