Джон указал на них и попросил Бенигно:

– Узнайте у него, понимает ли он, что эти мальки уже никогда не вырастут в больших рыб, способных размножаться. Понимает ли он, что уничтожает последний шанс поймать здесь что-то через пару лет.

Бенигно сдержанно кивнул и сделал то, о чем его просили. Старик, на котором были только рваные красные спортивные брюки, посмотрел на них близорукими глазами, печально улыбнулся и что-то ответил. А потом прошел мимо них и на ходу слегка коснулся руки Джона.

Джон удивленно посмотрел ему вслед.

– Что он сказал?

– Он сказал, – перевел Бенигно, – зачем, мол, мне ждать, пока вырастут мальки, если до тех пор я умру от голода?

Было уже настолько поздно, что наконец-то подуло нечто вроде прохладного бриза. Они, как обычно, хорошо поужинали – с угрызениями совести, но хорошим аппетитом, а двое телохранителей помоложе выехали на лодке за костюмами, оставленными Джоном и Патрисией.

Большая яхта слегка покачивалась на волнах. Если прислушаться, стоя у поручней, можно было различить, как работают под водой стабилизаторы. Облака, похожие на струи дыма, закрывали часть звезд; и даже казалось, будто вдыхаешь дым.

Патрисия сидела в салоне, погрузившись в себя, и читала письма. Бенигно Татад сидел на носу и задумчиво глядел на воду. Джон совершил обход, поговорил со стюардом и поваром, с машинистами и капитаном Бруссаром, нашел, что все в полном порядке, и, наконец, удалился в свою каюту.

Именно эта комната казалась ему наименее жилой, напоминавшей скорее чересчур заставленный мебелью номер в отеле, чем дом, но сегодня вечером он был рад тому, что может закрыться здесь. Он рухнул в одно из кресел, некоторое время пытался просверлить взглядом воздух, а затем взял телефон, чтобы позвонить Маккейну.

– Окружающую среду на самом деле разрушает бедность, – сказал он, поведав о том, что пережил и узнал в течение дня. – Не рост населения, не нехватка образования – бедность. У того, кто голодает, нет выбора, оставить ли животное, которое он может убить, в живых только потому, что этот вид может вымереть. Потому что есть ему нужно сейчас. Он должен выжить, и это значит – или дерево, или он. Бедность – это когда ты прижат спиной к стене. Когда стоишь спиной к стене, нельзя считаться ни с другими людьми, ни с природой. Бедность – вот ключ ко всем проблемам.

Какой-то миг Маккейн помолчал, но, может быть, все дело было в спутниковой связи.

– Не могу возражать вам, – произнес он. – Вопрос только в том, какие выводы вы сделаете из этого?

– Я спрашиваю себя, не лучше ли организовать множество небольших проектов по всему миру, нацеленных на конкретные проблемы. К примеру здесь, на Филиппинах. Перед ужином я сделал несколько звонков тем людям, которых смог назвать мне посланник, и выяснил, что здесь можно было бы достичь огромных результатов, потратив до смешного малое количество денег. Если действительно перестать использовать динамит, оставить рифы на пару лет в покое, то жизнь возьмет свое, рыбы вернутся. Силы небесные, даже если погрузить в море старые автомобильные покрышки в качестве замены для рифов – это сработает! Нужно просто сделать это. Нужно снять простые учебные фильмы на каждом из множества существующих здесь диалектов и объяснить рыбакам взаимосвязь вещей. И нужно улучшить условия хранения – считай, треть улова пропадает, шестьсот тысяч тонн в год, только потому, что нет достаточного количества холодильных складов, ледогенераторов и вагонов-рефрижераторов, а дороги ужасны. Я предполагаю, что сумма в десять, быть может, пятнадцать миллионов долларов, распределенная на несколько лет, может сотворить здесь в буквальном смысле слова чудеса.