Энергичный на вид мужчина с рыжевато-каштановыми волнистыми волосами подождал, пока фотографы приготовятся снимать, а затем размашистым жестом снял белое покрывало с вывески рядом со входом в здание. И так и стоял, в окружении вспышек, указывая рукой на символ, который он открыл.
Напоминая эмблему ООН, он состоял из пяти стилизованных голов неопределенного пола на фоне карты мира, голов тех же самых цветов, которыми обычно рисуют олимпийские кольца: синего, желтого, черного, зеленого и красного, – и расположенных примерно так же.
Под ним была надпись:
У него было такое чувство, будто в груди тлеет пожар, поглощающий его, заставляющий говорить то, что нужно было сказать, прежде чем станет поздно, без отсрочки, без колебаний, без размышлений. Словно дальние отблески света на краю сознания, возникали другие, полные сомнений мысли; он уже не позволял говорить Полу, хотя они заранее распределили роли, и генеральному секретарю: возможно, за его вежливым интересом, в конце концов, только и стоит, что вежливость? Потому что даже генеральный секретарь ООН не может позволить себе сердить самого богатого человека в мире? Но уже в следующий миг эти мысли улетучивались, забывались, словно их и не было никогда.
– Я уже не смогу сосчитать случаи, – говорил он, – когда я обманывал, надувал или по крайней мере успокаивал общественность, поводы, по которым я пытался отвлечь внимание общественности от определенных вещей путем манипуляций средствами массовой информации. Не знаю уже, сколько часов в целом я провел, ломая себе голову, как отнесутся люди к тому, что я собираюсь сделать. Я тратил кучу денег, чтобы вызвать определенные эмоции у людей, которых нужно было привлечь или удержать от чего-то, короче говоря, чтобы повлиять на ход их мышления, их чувства, а тем самым и на их решения. А теперь я спрашиваю вас: для чего же?
Казалось, вопрос повис в воздухе, словно звук, который стихает так медленно, что в какой-то момент вы уже не уверены в том, слышите ли вы его или вам это только кажется. Джон Фонтанелли огляделся по сторонам, всматриваясь в лица молчаливых собеседников. Интересно, как чувствовал себя Джакомо Фонтанелли, рассказывая о своем видении? Мучили ли и его тоже эти моменты малодушия, эти искры жгучего страха, накатывавшие на него, словно волны?
– К чему все эти усилия? – негромко, дрожащим голосом продолжал он. – Я ведь могущественный человек, так говорят. Зачем мне прикладывать такие усилия, чтобы повлиять на людей, обычных людей на улицах, на фабриках и в метро? Мне ведь должно быть все равно, что они думают. Или нет?