– Да, прямо так себе и представляю, что они это могут.

– Да. Чувак, я тебе говорю, у них даже есть технологии инопланетян, потерпевших крушение в сороковых годах. Они могут летать на Марс на гипермагнитных дисках, давно уже строят там города, а нам говорят, будто там мертвая пустыня…

– Марвин? – перебил его Джон. – Все это bullshit. Кто бы тебе это ни рассказал, у него не все дома. Или он лжет. Даже история с всемирным правительством – это неправда. Я не устанавливаю всемирное правительство.

– Но все к тому идет.

– Может быть, лет через пятьдесят. Пока что речь идет о том, чтобы выбрать всемирного спикера, а он изменит в крайнем случае парочку налогов и…

– О, чувак! – Прозвучало это так, как будто Марвина стошнило. – Я должен был догадаться. Они уже тебя захватили. Они держат тебя морально. Блин, чувак! Они в твоем мозгу, Джон, а ты этого даже не замечаешь!

– Никого в моем мозгу нет.

– Черт, чувак, я прямо слышу, что они говорят твоим языком! – закричал Марвин, а потом связь оборвалась.

Джон поднес телефон к уху, обеспокоенно посмотрел на него, а потом выключил. Откуда у Марвина его номер? По крайней мере, в этом Маккейн был прав. Действительно, лучше избегать контактов с ним в будущем.

После первого приступа злорадства по поводу удара по триллионеру Джону Фонтанелли люди поняли, что их состояниям тоже стоит опасаться взгляда справедливости.

Появился новый тип давления. Повсеместно адвокаты, в числе клиентов которых были богатые и могущественные люди, до сих пор отличавшиеся скорее скрытностью и незаметностью, внезапно обнаружили, что участие в выборах всемирного спикера может быть расценено как государственная измена. В конце концов, большинство кодексов законов включают наказание за вступление во вражескую армию, и разве участие в глобальном референдуме – это в принципе не то же самое? Тут же разгорелись неясные дебаты с правоведами, представлявшими другую точку зрения, подиумные дискуссии, ток-шоу, появились статьи в газетах.

Многие предприятия самым бестактным образом заставляли своих сотрудников и рабочих писать заявления с обязательством не ходить на голосование.

– Неправомерно! – кричали другие адвокаты и обвиняли предприятия в ущемлении права на свободное волеизъявление. Но процессы затягивались, а времени до выборов оставалось совсем мало, и все вдруг смутились.

Группировки, которые были против референдума, заявили, что хотят послать наблюдателей на избирательные участки: не столько наблюдать за выборами, сколько за избирателями, и записать имена тех, кто примет в них участие. Многозначительно умалчивали о том, для чего эти списки предназначены, что было страшнее конкретных угроз. Организация «Мы, народ» не могла просто запретить их намерение, в конце концов, открытость процесса выборов была основой мероприятия, и право наблюдать предоставлялось каждому гражданину, даже тем, кто был в целом против.