Ради визита брата пришлось навести хоть какой-то порядок в гостиной. Не потому, что у меня в доме совсем уж полный бардак, но, когда ты живешь один, без пригляда властной и требовательной жены, чистота в квартире не обязательно становится твоей главной заботой. В первую очередь требовалось спрятать в шкаф Тину. На все прочее: устроить проветривание, включить пылесос, пройтись тряпкой по пыльным полкам, убрать грязную посуду, старые газеты, кожуру от фруктов и шелуху от арахиса – у меня ушло минут двадцать – двадцать пять.

Рауль пришел на четверть часа раньше условленного. Я как раз заканчивал свою авральную уборку. Он извинился, что явился преждевременно, и объяснил это тем, что боялся не сразу сориентироваться, отыскивая место для парковки в незнакомом ему районе. Он впервые попал в мое новое жилье, но оно его явно не заинтересовало. Он ни слова про него не сказал, не осмотрел мебель, стены, не обратил внимания на Пепу, а просто сел туда, куда я ему указал, не спросил, как у меня дела, отказался, когда ему было предложено что-нибудь выпить. И сразу взял быка за рога и сообщил о цели своего визита.

Под глазами у него залегли темные круги, он немного похудел, хотя все равно оставался толстым. Говорил прямо и ясно, отлично держал себя в руках, и я почувствовал, как против воли начинаю восхищаться им, что опасно, поскольку, если я быстро не выброшу подобную дурь из головы, это неизбежно вызовет новый приступ ненависти. По словам Рауля, фирма, где он служит, согласна перевести его в свой филиал в Сарагосу, но с понижением в должности, что в данных обстоятельствах его мало волнует. Марии Элене предоставляют двухгодичный отпуск за свой счет, если она не найдет в Сарагосе работу по профессии («но работа, конечно, должна позволить ей как следует ухаживать за девочкой»). Они продолжали называть ее девочкой, хотя Хулии уже исполнилось двадцать четыре года.

Я прошу брата поподробнее рассказать о состоянии дочери. Его объяснения подобны черным тучам: «опухоль», «рак», «химиотерапия». Я не решаюсь спросить, есть ли надежда на выздоровление. Мне очень хочется это знать, но в то же время я боюсь направлять разговор в трагическое русло, ведь Рауль запросто может и разрыдаться. Пока он крепится, и я, если честно, ему за это благодарен. Мало того, в груди у меня поднимаются волны сочувствия. Пепа наблюдает за нами сонным взглядом. Потом закрывает глаза, снова открывает, зевает. Иногда меняет позу, не вставая с места. Ее, судя по всему, мало трогают человеческие несчастья. Остается только позавидовать животным!