Я хотел бы понять, за что на самом деле папа бил маму. Если бы он не умер так рано, я бы задал ему этот вопрос, но только чтобы наши глаза были на одном уровне и когда я перестал бы зависеть от него в денежном плане. Теперь же я могу лишь плутать в догадках. Он хотел полностью подчинить себе супругу? Это не кажется мне достаточным основанием, ведь прийти к такому результату можно было и мирным путем. В интеллектуальном плане она безоговорочно уступала ему первенство, и если дело не касалось домашних проблем, старалась не вступать с ним в споры, поскольку была обречена на поражение. Когда речь шла о принятии важных решений, папа вел себя как абсолютный монарх и самовластно распоряжался нашим семейным имуществом. Но если жена и не думала оспаривать его власть, то какого черта он распускал руки? Ради поддержания чувства собственного достоинства? Чтобы затушевать личные неудачи и одновременно доказать себе, что он остается вождем племени? Сомневаюсь. По-моему, если он позволял себе иногда поднимать на маму руку, то только потому, что находил в этом еще и своего рода удовольствие.

Я никогда и пальцем не тронул Амалию. Однако должен признаться, что время от времени – во сне или наяву – мне нравилось воображать, как я вкатываю ей пощечину – не со злости, не в ответ на обиду или оскорбление, не ради того, чтобы проявить свою власть или наказать за то, что я ненавидел в себе самом, нет, просто меня бы порадовал звук, с которым моя ладонь опускается на ее красивое лицо. И то, что в моем случае оставалось лишь игрой воображения и никогда не воплощалось в жизнь, для отца, как мне кажется, приобрело форму зависимости, сулящей наслаждение.

Я нанес свой воображаемый удар, голова Амалии резко дернулась вбок, завитые пряди на несколько мгновений плавно взлетели вверх, взгляд от слез сделался ярким и блестящим, и каждая черточка ее лица лучилась печалью, замешанной на гневе, но лицо оставалось при этом дерзким и непокорным. Волшебное видение. Как жаль, что насилие причиняет боль.

3.

Я выбрал философию, потому что увидел в ней прямой путь к исполнению своего желания – быть свободным человеком, который превращает собственные мысли в тексты. Именно о такой судьбе я мечтал: о жизни, обретающей смысл, который ты сам в нее вкладываешь, за исключением ситуаций, когда в игру вступают высшие силы. То есть мечтал стать человеком, целиком посвятившим себя изложению на бумаге своих размышлений. Я был молод, здоров, и мною двигала потребность всему отыскивать объяснения.

Разумеется, я ни с кем своими планами не делился. Дома я просто сказал, что хочу изучать философию, потому что она мне нравится. Папа не преминул пустить в меня отравленную стрелу в присутствии остальных членов нашей семьи. Он спросил, не дал ли я, часом, обета бедности. Мама тоже без особого одобрения отнеслась к моему выбору. Когда мы остались вдвоем, она призналась, что предпочла бы для меня профессию получше. Получше?