7.

То, что я не сказал Агеде у нее дома, потому что помешало присутствие чужой женщины с ребенком, и бог знает по каким другим причинам, я смогу сказать ей в любом другом месте, когда мы останемся вдвоем. Хотя бы и прямо на улице. У меня на это уйдет не больше пяти минут. И в среду у выхода с рынка я чуть не затронул опасную тему. Но сдержался. Испугался, что разговор примет слишком личный характер и слишком растянется. Подожди-ка, подожди, но разве ты сам только что не заявил, что тебе понадобится не больше пяти минут, чтобы изложить ей свою просьбу? Да, и готов это подтвердить. Беда в другом: после того как выскажусь я, заговорит она… И покажите мне того умника, который сумеет остановить поток ее слов.

Худший из вариантов – позвонить по телефону, ведь тогда Агеда узнает мой номер, а прежде нужно будет получить от Хромого ее собственный. Последствия очевидны: между нами будет установлена телефонная связь, и Агеда не упустит возможности протягивать ко мне уже и телефонные щупальца всякий раз, как ей того захочется.

На самом деле все, что я намерен сказать, сводится к одной фразе: «Пожалуйста, не ищи больше встреч со мной». Я прикидываю и другие варианты: «Пожалуйста, оставь меня в покое», «Пожалуйста, отстань от меня». Последний, правда, звучит, как сказал бы мой сын, слишком heavy. Потом я мог бы, если понадобится, добавить: «Мне вполне хватает компании моей собаки». Знаю, что это будет откровенной грубостью. А я хотел бы, чтобы Агеда все поняла правильно и согласилась с моим решением, не повторяя той сцены, которая произошла двадцать семь лет назад на площади Санта-Барбара.

Понятно, что Агеда вошла в критический период своей жизни закаленная неудачами и разочарованиями, и, возможно, ей хочется поддерживать со мной просто дружеские отношения – для бесед, как и с Хромым; хотя встреч с ним она не ищет с таким упорством. Или в моем случае это уже больше похоже на преследование? Хромой, считающий себя специалистом в любой материи и даже в вещах, о которых понятия не имеет, и в таких вещах особенно, изложил мне свой взгляд на ситуацию. Во-первых, характер его отношений с Агедой определяется тем, что их никогда не связывали романтические чувства. Они хорошо понимают друг друга, вот и все. Ничего похожего на секс между ними нет и никогда не было.

– Я не стал частью ее личной мифологии. И никогда не видел ее голой.

– Не так уж много и потерял.

– Кто бы сомневался.

Хромой уверен, что та симпатия, которую я в настоящее время внушаю Агеде, выросла, возможно, из сочувствия. Просто до меня не дошло, что она ведет себя именно так, а не иначе, из альтруизма. Да, он уверен: ей меня жалко. Она жалеет меня так же, как жалеет бездомных, или как ту женщину, которую колотил муж и которую Агеда сейчас приютила у себя, или как тех нищих, которым иногда выделяла комнату и кровать, увидев, что они спят прямо на земле – днем и ночью – в холодное зимнее время. Я, кстати сказать, впервые узнал об этом сегодня в баре от Хромого.