Амалии было четырнадцать, когда сестра ушла из дома. И она уверена, что тоже ушла бы, если бы была старшей. Зато дурной пример Маргариты показал Амалии, что повторять ошибки сестры не стоит. И она сделала вид, будто покоряется воле отца с матерью. Эта хитрость помогла ей получить титул любимой дочери, что, с другой стороны, было легко, поскольку соперницы у нее не осталось. У их твердолобых родителей не хватило бы воображения заподозрить, что вроде бы образцовая младшая дочь потеряла девственность задолго до вступления в брак, что она втихаря веселилась и брала от жизни все что можно, что в конце концов она не захочет венчаться в церкви, что она станет убежденной лесбиянкой и что ни один священник никогда не совершит над Никитой обряд крещения.

– Если мой отец спросит, за кого ты голосовал, скажи, что за Народную партию.

А на самом деле мы с ней отдавали свои голоса левым.

Искусство лицемерия было освоено нами великолепно, хотя никто нас ему не учил. Иногда вечером, вернувшись домой, я со стыдом смотрел на свое отражение в зеркале. Притворство, лукавство, хитрые уловки, которыми мы пользовались и в наших с Амалией отношениях, часто спасали нас от ссор или смягчали их, что в общем и целом обеспечивало нам удобное существование, хотя в обмен мы не совершали никаких значительных или героических поступков, поскольку ничем не желали рисковать и в нас не было ни капли искренности, а из каждой нашей поры сочилась трусость. Я могу припомнить сколько угодно семейных сцен, когда мы с милым цинизмом, произнося омерзительно лживые слова, изображали, будто все еще любим друг друга. Сейчас меня тошнит от одной только мысли об этом.

9.

Мы вышли после спектакля из Испанского театра. У Амалии был уже большой живот – как и положено на восьмом месяце беременности. Какая-то грязная на вид женщина с беззубым ртом приставала к зрителям, покидавшим театр, и просила у них «деньжонок». Многие отшатывались, лишь бы не касаться нищенки. Пока мы сообразили, что да как, она с протянутой рукой оказалась прямо перед нами. Амалия шепотом велела мне подождать ее в центре площади. По необычному тону жены я понял, что сейчас не время задавать вопросы. Отойдя на некоторое расстояние, я обернулся и увидел, как Амалия вынула что-то из сумки и дала женщине.

Она далеко не сразу присоединилась ко мне. Достаточно было увидеть ее влажные глаза, чтобы догадаться, с кем она там стояла. Я взял жену за плечо, и мы молча спустились до Пуэрта-дель-Соль. Там Амалия немного пришла в себя, и я спросил, не сестру ли она встретила у театра. Амалия лишь печально кивнула.