В последний день августа, отглаженный, глянцево выбритый, словом, в парадном брачном оперении, он сел в машину и направился на другой конец Москвы. Розы, как дурак, купил, все‑таки ответственный шаг. С утра был очень осмотрителен, ожидая от жизни "знака на пути". Бытовые мелочи должны были стать приметой, подтверждающей правильность его шага. Ведь что такое поездка к Фридману? Это как загодя вбитый в стену гвоздь, на который он повесит картину, которую уже присмотрел и купит, если сговорится в цене. А какие могут быть знаки? Во–первых — в пробку не попасть, и чтоб нужный дом быстро обнаружился, чтоб лифт работал и, наконец, чтоб Фридман был дома. Предварительно позвонить он себе категорически запретил. Они должны познакомиться вживую, а дальше — по судьбе.

На светофоре оглянулся. Брошенные на заднее сидение розы на длинных стеблях, холеные, обрызганные росой (водичкой из пластмассовой бутылки) выглядели необычайно красиво, как‑то уж слишком из мыльных опер. Только и успел подумать — фальшивка, как накладная борода, нельзя к Фридману с розами, неприлично, и опять сосредоточился на дороге. Она была трудной сегодня. Говорили, что из‑за какого‑то "членовоза" перекрыли центр, и все машины устремились к Садовому кольцу. В пробке проторчал полчаса, хорошо, что не больше, и наконец, о, чудо! — вырулил на проспект Мира.

Путь Антона лежал к Звездному бульвару, а оттуда по Второй Новоостанкинской в нужный переулок. Он помнил, что с попаданием на Звездный бульвар была какая‑то сложность, поэтому встал на обочине и еще раз заглянул в "Атлас". А далее произошло невозможное — он заблудился. Проспект мира вплоть до Дома моды Зайцева был им хорошо изучен, но дальше на машине он никогда не забирался, нужды не было. А тут вдруг выяснилось, что как раз там, где находился требуемый поворот, проспект перерыли, перегородив все щитами.

Пришлось поехать назад. Он нырнул в первую подвернувшуюся улочку, но она уверенно и ловко повела его вправо, куда ему было совсем не нужно. Некстати выскочила железная дорога, загрохотала товарняком, потом какие‑то ведомственные гаражи, шлагбаумы, мордатые парни начали качать права. Назад, к печке — к проспекту, от него и танцевать. Отмена сегодняшнего визита ничем не грозила, можно было поехать и завтра, в конце концов, если он приедет к вечеру, тоже ничего страшного, но Антон запаниковал. "Потемнело вдруг и сделалась метель", — повторял он, как идиот. Знаки на пути были таковы, что ему вообще никуда не следовало ехать, а дома сидеть и на улицу носа не высовывать! И уже опять сизым дымом стала сгущаться в машине тоска — он неудачник, бездарь! "Путь к счастию" чреват неприятностями, как там еще… тернист, то есть обильно порос колючим терновником, это кусты такие или деревья. В моторе послышался какое‑то лишний звук… тах, тах, тах… это он днищем об железку на повороте… Уж если не везет, то по–крепкому!