– Но мы же не хотим, чтобы они сгорели?

– Нет, – скинул с моих плеч рубашку Самир. – Мы можем съесть их голыми.

– Я не против, а вот ты не готов.

Самир стянул рубашку, вылез из спортивных штанов, выпрямился и развел руки в стороны:

– Уже готов.

Я сглотнула:

– У тебя потрясающее тело.

– А ты еще не раздета.

Я сняла трико для йоги:

– Так лучше?

– Ты аппетитнее любого тоста.

Я бросила на него многозначительный взгляд.

– Осторожнее, – ухмыльнулся Самир.

И больше мы не сказали ни слова. Они исчезли. Остались лишь наше желание, наша ненасытность, руки, ноги, сплетенные тела… Когда мы откинулись на спины, Самир тихо молвил:

– Я люблю тебя, Оливия Шоу. И думаю, ты это понимаешь.

Я повернулась в его руках, поцеловала его красивый рот и заглянула прямо в темные, бездонные глаза:

– Твоя мать попросила тебя отпустить, потому что любовь бескорыстна, а тебе еще детей заводить.

– Он так сказала?

Ощутив снова тот жар негодования и неприятия, что опалил меня в тот момент, я опустила глаза:

– Да.