Амара, сама не своя от страха, взбегает вверх по лестнице и распахивает дверь спальни. Руфина спит в кроватке, и Амара лихорадочно оглядывается, ища взглядом Филоса. Он стоит к ней спиной, опершись на подоконник, и смотрит на улицу, словно желая сбежать от этой жизни.

— И как давно ты развлекаешь гостей Юлии? — спрашивает он, не оборачиваясь. — И когда ты собиралась сказать мне?

— Это было впервые. Честное слово. Клянусь тебе.

Он поворачивается к ней:

— Не знаю, могу ли я верить тебе.

По его голосу она понимает, что это не обвинение, а констатация факта.

— Клянусь тебе, что это правда, Филос. И я не могла отказать ему сегодня, не оскорбив при этом Юлию. Ты знаешь, как наши жизни зависят от нее, как жизнь Руфины зависит от нее. Мне только жаль, что ты видел… — Амара не в силах закончить предложение. Вместо этого она прокручивает в голове всю сцену, то, как должен был видеть ее Филос: любимая женщина, полуобнаженная, извивается под ласками другого мужчины. Она прижимает ладонь ко рту. — Мне просто очень жаль.

— Когда-то я забирал тебя из борделя, — тихо говорит Филос. — Не то чтобы я не знал, к чему тебя там принуждали. И я никогда, ни разу не чувствовал ничего, кроме величайшей жалости. Но сегодня… — Он сглатывает, как будто не может выговорить слова. — Я не могу выбросить эту картину из головы. Ты стонала, как будто тебе это нравилось.

Кровь приливает к щекам Амары, и она сжимает кулаки.

— Мне это не нравилось. Я проститутка. Как, по-твоему, женщины вроде меня заставляют клиентов раскошеливаться? Плача и умоляя прекратить? Или дерясь, как Британника, пока им не выбьют зубы?

— Извини. — Филос совсем сникает при виде ее перекошенного лица. — Мне не следовало этого говорить.

Он пересекает комнату и робко протягивает к ней руки. Амара бросается в его объятия и прижимается к нему, но все же замечает, что он не обнимает ее так крепко, как обычно. Она вдруг понимает, что пахнет лавандой, что Деметрий оставил этот запах на ее коже.

— Как долго он будет гостить здесь? — шепотом спрашивает Филос. — Тебе нужно будет еще… видеться с ним?

За этим вопросом следует долгое молчание, Амара смотрит в стену, пока ей не начинает казаться, что геометрические черно-белые узоры сейчас обожгут ей глаза.

— Как долго он будет здесь? — повторяет Филос, на этот раз не так спокойно.

Амара отпускает его, разрушив защитный круг объятий:

— Он будет моим патроном.